Девилз-Крик

Ронни Корд рявкал в телефон между глотками теплого «Миллера», в то время как его сын, Джимми, подслушивал из своей спальни. Его старик, когда был пьян, смеялся как гиена, и это утро не было исключением. Каждый влажный, булькающий смешок был на октаву выше, становился все невыносимее, поднимая тупую боль, пульсирующую у Джимми в черепе, на новую высоту.

Утренний звонок отца Тони Берджессу был в доме Кордов чем-то сродни ритуалу, по крайней мере сколько Джимми себя помнил. Ронни Корд работал на железной дороге в третью смену, мел полы в офисах железнодорожного депо в южной части города. Тони работал в строительной компании «Эй-Энд-Зед» в другом конце города. Они с Ронни были старыми школьными приятелями, с тех времен, когда стауфордский футбол еще котировался на местном уровне, и поддерживали связь после окончания учебы.

Однажды Джимми пошутил, назвав своего старика и Тони тайными геями, за что отхватил по губам. Ронни ничего не сказал своему сыну по этому поводу, решив, что боль от пощечины будет красноречивее, и Джимми никогда больше не заикался на эту тему.

Послушав, как отец пересказывает хриплым голосом: «А потом я сказал: „Проповедник, я засуну Библию тебе в задницу так глубоко, что ты неделю будешь срать Соломоновыми притчами“. И вот что я скажу тебе, Тони, его это никак не задело», Джимми, морщась, выбрался из кровати и подкрался к двери своей спальни. Но до этого он услышал, как отец упомянул что-то насчет двух детей, пропавших прошлой ночью.

– Да, я кое-что слышал об этом в утренних новостях. Не, просто парочка неудачников, из тех, с которыми мой сын не водится. Так что я ничуть не удивлен. По-моему, там замешан сынок проповедника. Черт, ты бы видел, что он сделал вчера с Джимми!

Джимми закрыл дверь. Он не мог больше это слушать. Пока он пересекал комнату, череп рассекала ослепительно острая боль, и к тому времени, как он вернулся в кровать, на лбу выступили капли пота. На прикроватной тумбочке стояла выписанная по рецепту бутылка тайленола с добавлением кодеина, и он побаловал себя, вытряхнув на ладонь три таблетки. Запил их стаканом воды, вытер рот и медленно, осторожно прислонился головой к стене.

«Это гребаный отстой», – подумал Джимми. Он играл в футбол в средних и старших классах, попал в университетскую сборную, когда учился еще в восьмом, и ни разу не ломал себе кости. Даже оставшись после девятого класса на второй год, Джимми Корд ни разу даже ногу не потянул.

Все изменилось вчера, когда этот маленький говнюк, этот эмо-гот, этот педик Райли Тейт познакомил физиономию Джимми с тыльной стороной обеденного подноса. Мысль об этом вызвала вспышку боли в переносице. Джимми никак его не провоцировал. Черт, у них даже не было причин пересекаться. Райли был одним из тех жутких психов, которые выглядели так, будто однажды могут сорваться и устроить в школе «колумбайн».

Джимми не боялся этого коротышки, но и издеваться над ним у него не было причин. Райли держался в стороне и от него и ото всех, поэтому, когда Джимми нацелился на Бена Тасвелла из-за того, что услышал в классной комнате тем утром, он не думал, что столкнется с каким-либо сопротивлением.

Голова у Джимми Корда закружилась, во рту появился металлический привкус. Он закрыл глаза, и в бескрайней надвигающейся тьме вспыхнули тусклые огоньки.

Что Бен Тасвелл сказал про него? Или, скорее, что, по словам Карлы Рид, он говорил? Теперь он уже забыл. Из-за боли и лекарств последние двадцать четыре часа превратились в сплошное смазанное пятно. Сейчас он помнил лишь то, что из-за Райли Тейта ему пришлось пропустить вчерашнюю игру. Игру, которую он с нетерпением ждал несколько недель – не из-за славы, в которой он потом купался бы, а из-за обещания, которое его подруга, Эмбер Роджерс, дала ему на прошлой неделе.

Он думал о ней сейчас, о ее крепкой, круглой заднице в серых обтягивающих штанах для йоги, которые, как Эмбер знала, сводят его с ума. На прошлой неделе после тренировки они встретились. Светлые волосы Эмбер были затянуты в хвост, кожа – мокрая от пота после репетиции танцевальной команды.

«Мы пойдем куда-нибудь после игры?» – спросил он ее, и она криво улыбнулась, голубые глаза мерцали в слабеющем послеполуденном свете.

«Может быть, – ответила она, проводя пальцем по контуру его подбородка. – Может, только вдвоем?»

Он кивнул, запихивая снаряжение в спортивную сумку. Большинство других парней уже покинули раздевалку. Они были одни, и он не понимал, почему он тогда ничего не предпринял.

«Может быть, – прошептала она ему на ухо, – может быть, я даже отсосу тебе».

Теперь мысль о ней вызывала у него оторопь. Почему, ну почему он ничего тогда не сделал? Раньше она никогда не отсасывала ему. По правде говоря, он никогда не имел подобного опыта, но слышал истории от других парней в команде, юниоров и взрослых, которые, возвращаясь в автобусе домой из выездных игр, хвастались перед младшими товарищами многочисленными сексуальными подвигами.

Мысль о ней, стоящей на коленях и отсасывающей ему, заставила его забыть про боль. Но это ощущение было мимолетным.