Девочка Давида

— Ты меня видишь, Макс? — разозлился я, — я только что вышел на свободу. Я голодный. И далеко не по еде, так что давай к набережной. Меня ждут.

Муж сестры оказался неженкой: надулся, но повез. Черт, у меня даже телефона нет, а без него я как без рук. Вовремя же у брата ребенок родиться решил.

— Покурить есть? Сигареты другу по камере оставил.

— Не курю.

Я с досадой потер запястья. Звяканье наручников так и сидит в голове. Это навечно. Когда красные следы исчезнут, они в голове останутся. А учитывая мое бурное начало тюремной биографии, на место красным следам придут глубокие, пропитанные временем шрамы.

Со шрамами от врезавшегося в плоть металла мне нормальную девочку не найти. Хорошие девочки с такими как я не водятся. На их счастье.

— Поближе к подъезду высади. Солнце сегодня яркое, мне не нравится.

— Обычное солнце, — пожал плечами муж сестры.

— Яркое, я сказал.

Сжимаю руки в кулаки. Я злой как собака. Надеюсь, Рустам не прогадал, и подарок смягчит меня.

— Как мой племянник поживает? — интересуюсь холодно.

— Спасибо, Камиль растет. У Рустама тоже мальчик будет.

— У магазина тормозни. Пацан — это хорошо!

Я хрипло рассмеялся и похлопал Макса по плечу. Замечательная новость, надо бы отметить ее, но вместе с красивым подарком.

Надеюсь, что у моего подарка будут длинные волосы и обернута она будет в красную ленту. Рустам должен знать мои предпочтения. Люблю красный цвет и длинные шелковистые волосы.

— Купи, что я скажу. Мне сейчас лучше не светиться.

— Скоро буду, — кивнул Макс.

Муж сестры вернулся в машину с пакетом еды и сигаретами. Прекрасный день. Уже лучше.

Виды свободной Москвы подкидывали удушливые воспоминания. Я не должен был сидеть все эти годы. В конце концов, то было не первым делом, в котором я был замешан. Из всякого дерьма выбирался, а тут — засел.

— Приехали.

Выглядываю из окна, прищуриваюсь. Мой адрес.

— Рустам уже передал мне подарок? Кто его привезет, ты? — уточнил я.

— Я вообще не знаю, о каком подарке идет речь, — ощетинился муж сестры, — мне сказали только ключи передать.

— Позвони Рустаму, — велю резко.

— Он в роддоме. Телефон не берет на нервах, — угрюмо закончил Макс.

Твою мать. Черт с тобой. Схватил ключи и багаж с заднего сидения.

— Бывай, — кивнул сухо, — матери передай, что заеду завтра.

Квартира встретила меня звенящей тишиной. В сейфе завалялось несколько пачек купюр и новый ствол, а вообще здесь изрядно порылись. Тяжелые были времена, всю квартиру после обысков переколошматили.

Ствол я тут же спрятал в поясе, толстый металл вернул мне забытое чувство власти.

Что имеем? Телефона нет. Женщины нет. Только холодильник забит, но едой мне свой голод не утолить.

— Забыл про обещание, что ли? Положился на брата, твою мать, — хлопнул холодильником.

Чертыхнувшись, торможу на пороге. Я сдохну, если останусь дома. Что дома, что в тюрьме — одиночество везде одинаково добивает.

Кулак впечатался в стену, не принося должного удовлетворения. Заперли как щенка в четырех стенах.

Удар в стену резко перекликнулся со звонком. В дверь.

Я оскалился: приехал подарок или верная смерть? По мою душу многих может принести, этот урок я усвоил. Рука по привычке двинулась к стволу, сноровки не отнять.

Но за дверью меня ждал сюрприз.

Уверен, что красивый. И наверняка с длиннющими волосами, как я заказывал Рустаму. Только сперва придется красную ленту снять, потому что сейчас передо мной сиротливо лежал мешок — большой, телесного цвета.

Подумал бы, что внутри сидит моя смерть, если бы не ее дыхание.

Красивое, женское, прерывистое. Тяжелое, будто испуганное дыхание.

Силой тащили? Или почему тогда напугана?

— Интересно… — прохрипел тихо.

От моего голоса она задышала чаще, точно напугана. Я четко услышал шелест — внутри мешка дернулись. Едва заметно, но прекрасно слышно. А еще слышен запах цветка. Я вдохнул этот аромат невинности и едва не сошел с ума. Он чертовски пленил.

Я забыл, как пахнут цветы. Едва ли знал, но это вторично. Все-таки брат преподнес все по красоте. Не разочаровал.

Я медленно приблизился к мешку и стволом подвинул записку — на ней показался знакомый кривой и торопливый шрифт.

«Самое лучшее для брата».

Порывисто сдираю красную ленту. Тяжелое дыхание усиливается. Сладкое дыхание, возбуждающее. Едва сдерживаюсь, чтобы не разорвать ленту на хрен. Красный цвет мне уже не нравится, он злит и от него хочется избавиться.

Чтобы поскорее увидеть ее.

— Ты боишься? — прохрипел с усмешкой, — мне придется напугать.

Мешок крепко связан веревкой. Ну точно все круги ада — перевязали девчонку так, будто ее насильно в этот мешок запихнули. И веревкой сверху обернули, чтобы не сбежала.

Расправляюсь с веревкой, а самого трясет от ожидания. Ее сопротивление мне бы на хрен не сдалось, но здесь я уже не уверен, что смогу отпустить.

Если что хоть чай попьем. Полюбуюсь да отпущу.

— Смешно, Давид, — хрипло усмехнулся сам себе.

С веревкой было покончено. С силой дергаю мешок вниз, а сам прицел не свожу, пока ее тело медленно оголяется. Меня колошматит так, будто в мешке не очередная на пару ночей, а нечто важное.

Нечто глубокое… светлоглазая.