Девочка. Девушка. Женщина

Милена: С первым мужем у нас все было прекрасно до беременности. С момента знакомства, до беременности прошло около года. Уже на втором триместре я узнала совершенно другого мужчину. Не того, с кем я познакомилась. Его не смущал мой маленький животик, и он мог с легкостью ударить меня по лицу. Он бил не сильно. Мог взять меня за лицо рукой и мелкими шлепками бить меня по щеке или лбу. Странно, но я не чувствовала боли, примерно как в детстве, когда бил папа. Она была очень отдаленной. Когда я начинала плакать, он отпускал меня и давил морально. Что я свинья, которая поправилась. Что он полюбил меня худой, а сейчас я жру и пью за его деньги. Начал выдавать мне под расписку деньги. Я приносила ему чеки из магазина. Я работала до второго триместра, но из-за плохого самочувствия то на больничный уходила, то брала отпуск за свой счет. Сбежала я от него, когда дочке было 9 месяцев. Он пришел домой пьяный, начал кричать, что я шлюха и, пока он на работе, я изменяю ему с соседями и случайными встречными. Я, как могла, пыталась успокоить его. Он ударил меня ногой в живот и за волосы потащил в комнату, где спала Иришка. Начал говорить, что это не его дочь и что я нагуляла ее. Типа: «Давай проверим, моя дочь или нет». Начал что-то рассказывать про царя Соломона, который знает, как проверить, настоящая ты мама или нет. Нес какой-то бред. После чего отодвинул в сторону Иришкино одеяло и начал поднимать ее спящую за ногу. Конечно, я бросилась на него. Не помню, что происходило. Чувствовала сильные удары по голове. Когда пришла в себя, его не было дома. Не стала сразу собирать вещи, чтобы не усугубить ситуацию. Вдруг вернется домой. До утра он не появился. Утром убедившись, что он на работе, я собрала все необходимое для ребенка и себя. Забрала все документы и деньги, которые у меня были. Домой я пойти не могла, там отец, с которым я не общалась последние 5 лет. Пришлось снять гостиницу, а после переехать к знакомой. Муж просил меня вернуться. Просил простить его. Даже начал ходить к психотерапевту. Но я не вернулась. Вернее, в этот раз. Я уходила от него и до беременности, и вовремя, и вот сейчас третий раз. Или четвертый. Я уже не помню.

С детских лет Милена адаптировалась к насильственной среде. Она в какой-то степени стала для нее родной. Перед ее глазами регулярно разыгрывались трагические сцены, главными героями которых была она, мама и папа. Уже в раннем детстве Милена чувствовала себя живой только в моменты семейных ссор. Живой, значит, чувственной. Постоянный стресс, в котором она оказывалась, сделал свое дело.