Девочка. Девушка. Женщина (СИ)

– Нет, – просипел я. – Не в коме. Ты уснула. Мы в больнице. Тебя осмотрели. Травм нет. Не волнуйся.

И с каждым словом, как будто сам себе не принадлежа, склоняясь все ниже и ниже, так что последнее «не волнуйся» шептал уже в ее приоткрытый рот. Боже мой… Какого хера? Как я вообще смог себя убедить, что смогу без этой, мать ее, девочки? Вот как так? Любил ее столько лет, а насколько сильно… понял только сейчас, выходит? Разве это вообще возможно – любить так, что обоих трясло, и казалось, умру, если не коснусь ее прямо сейчас. Но в то же время было так страшно коснуться. Страшно сломать. Хотя я, может, и преуспел в том. Сам того не желая, когда в глаза ей говорил, что люблю другую. Безбожно врал. Ей. И себе.

Есения оказалась смелей. Она первой поцеловала. И я сорвался, я как дикарь на нее набросился. Я не целовал. Я поглощал. Торопился урвать побольше…

– Ты же простил меня? Умоляю, скажи, что простил…

– Давно.

– Давай уедем домой? Я так хочу домой, Артур, так хочу… Ты не представляешь.

Я застыл. Холод прокатился по позвоночнику и сконцентрировался внизу живота. Нам надо было многое обсудить. Наверное… Но факт в том, что я понятия не имел, что говорить.

– Ни в коем случае. Тебе нужно побыть под наблюдением врачей хотя бы сутки. Для моего спокойствия.

– Если только для твоего, – прошептала Есения, потираясь носиком о мой нос. Я сглотнул. Зарылся лицом в ее волосы:

– Спи.

– Ты побудешь со мной, пока я не усну?

– Конечно. Закрывай глазки. Ох и напугала же ты меня.

Глава 20.1

Глава 20.1

Есения выключилась практически мгновенно. Всхлипнула мне в шею, еще крепче, словно не желая отпускать, сжала прозрачные пальцы вокруг моего запястья и тихо засопела. Постояв у ее постели еще немного, я заставил себя уйти. Кроме прочего, дома меня ждала Катя. И мне не хотелось ее лишний раз волновать. Я и так здорово постарался сегодня.

Попросив постовую медсестру звонить мне, если вдруг состояние Есении ухудшится, спустился вниз. Подкурил одну из двух оставшихся в пачке сигарет. Выпустил носом дым, который тут же растворился над головой, подхваченный порывом ветра – погода портилась. Даже здесь, в относительном отдалении от залива, слышался грохот волн. Океан волновался и ревел в унисон мыслям в моей голове. Твою ж мать, Верх, твою же чертову мать!

Стоя под ледяным осенним дождем, я думал о том, что в жизни человека случается не так уж много переломных моментов. Сейчас был, пожалуй, самый важный из них. И еще никогда мой выбор так не шел вразрез с совестью, и одновременно с тем не был таким… однозначным.

– Только не говори, что ты, блядь, решил все переиграть.

Славка! Я хмыкнул, вглядываясь в его материализовавшийся из темноты силуэт, и снова с силой затянулся.

– Я тебя раньше с нравоучениями ждал.

– Пришлось зависнуть с ментами, – нахмурился друг, протягивая мне руку. С широких, как у неандертальца, надбровных дуг Славки, с его волос и одежды капало.

– И что там?

– По всему выходит так, что конструкцию хреново закрепили. Да только ребята, которые за это дело отвечают, в один голос твердят, что такого не может быть. Якобы они перед каждым спектаклем все тщательно проверяют. И в этот раз проверяли, да. Никаких замечаний не было.

– Прикрывают друг другу жопы? – накинул я вариант.

– Не без этого, конечно. Подставляться никому неохота. Но мы со Шведовым решили попробовать копнуть глубже.

Я все еще недоумевал.

– Думаешь, через Есению кто-то добирается до меня?

– Ой, тоже мне цаца! – фыркнул Славка. – С чего бы? Вы ж типа давно расстались… – добавил язвительно. – Тут скорее бойня за место под солнцем.

– А?

– Ну что, тебе Сеня никогда не рассказывала о битом стекле в пуантах?

– Всерьез думаешь, что это кто-то специально подстроил? Бля-я-я. Не тех людей зовут отморозками.

Славка хохотнул:

– Да погоди ты. Версия пока проверяется.

– В любом случае нужно организовать охрану. Для Есении, и вообще – пусть там за всем присмотрят. Я сегодня, блядь, чуть не поседел. Если с ней хоть что-нибудь, Слав… Хоть один волос…

– Еба-а-ать ты осел, Верх. А как стелил-то! Даже я почти поверил, что все в прошлом.

Сказать на это мне было нечего. Я в последний раз затянулся, затушил сигарету о зазубренный край поржавевшей консервной банки и качнул головой, мол, погнали.

– А че Шведов вообще в это дело влез? Не по его ж части.

– Так ведь версию теракта отрабатывали, Верх.

– Ясно. Хорошо – не теракт. Много пострадавших?

– Среди зрителей вообще никого. Да и балетные все живы. У одного парня сотряс, у девчонки из кордебалета рука сломана. С Сеней, я так понимаю, тоже все хорошо?

– Откуда знаешь?

– В приемный покой звонил, – закатил глаза Славка. – Да и ты вряд ли бы вел со мной светские беседы, будь с ней что-то не так.