Девочка. Девушка. Женщина (СИ)

Когда Вера ушла, часы показывали уже одиннадцатый час. Артур обещал заехать еще двадцать минут назад. Передумал? Я так извелась от этих мыслей, что даже подпрыгнула, когда дверь в палату наконец-то открылась.

– Привет.

– Привет, – прошептала я, не в силах соскрести себя со стула, на котором сидела, раскачиваясь как буйнопомешанная.

– Как ты?

– А ты?

– Я… Не очень на самом деле…

Боже мой! Он точно скажет, что между нами все кончено. Точно скажет! Боль расцвела в груди ядовитым огненным цветком.

– Артур, просто скажи, что хотел, и давай с этим покончим.

– Шустрая ты.

– Я знаю, что Катя беременна.

Вершинин настороженно сощурился.

– Откуда?

– Это неважно. Просто скажи… что… хотел.

Артур резко кивнул. Сунул руки в карманы, отвернулся к окну. Ураган натащил вчера столько туч, что сегодня, казалось, так толком и не рассвело. В сером свете Вершинин возвышался неприступной горой.

– Например, что через шесть дней у тебя свадьба…

– Да, – не стал отрицать он.

– А через семь месяцев ты станешь папой.

– Да, – и тут не соврал, не оставил, казалось бы, ни одного шанса, а потом повернулся ко мне и тихо предложил: – А теперь спроси меня, что будет через год.

– Что будет через год, Артур?

– Я вернусь к тебе. Если ты дождешься.

Глава 22.1

Глава 22.1

– Стоп! Давай вот тут остановимся…

Репетиция длилась уже третий час. А до этого был еще класс. Так что легкость давалась все трудней и трудней. Я послушно остановилась, так и не доведя движение до конца, наклонилась, опираясь ладонями на колени, чтобы отдышаться. Мне не нужно было смотреть на педагога, чтобы понять, чего она от меня хочет.

– Смотри, Сень, когда падебуре закончится, от сердца ручки отводи и не предвосхищай, хорошо? Всю кисточку, а не пальчик! – Дана похлопала, давая команду концертмейстеру продолжать. Я встала на позицию и повторила связку. – Да! Да, вот так… Молодец! Сатаню шене… Сюда бы ручку. Во! И смотри – сразу плечики хорошо у тебя… Мне нравится, Сень. Давай вот так и делай. Поехали сначала. И носочек здесь покажи. Да-да. Во-о-от!

У Даночки была настолько говорящая мимика, что я запросто могла представить, что в своих мечтах она танцевала вместо меня. А еще мне нравилось, что во время репетиций она не щадила меня, не унижала жалостью. Это придавало сил. Не позволяло окончательно расклеиться, как хотелось.

– И-и-и… С кувшинчиком выход давай отрепетируем еще раз. Отлично, отлично…

Прыжок, вот так. Поворот… Глаза в глаза с заглянувшим в зал мордоворотом в форме. Музыка оборвалась. Я тоже остановилась, смерив недоуменным взглядом захлопнувшуюся перед носом дверь. Вот и чего он хотел, спрашивается?

– Господи, как они уже надоели, – вздохнула я, отходя к скамейке, на которой бросила полотенце. Промокнула мокрое лицо, шею, затылок. После ЧП с декорацией каких только проверок в театр не наслали. Ефимов, кажется, дневал здесь и ночевал, кочуя с одного негласного допроса на другой. Впрочем, не он один. Нас вообще, кажется, всех допросили. От уборщиц до прима-балерин. И артистов оперы, что уж вообще ни в какие ворота.

– Ничего. Потерпим. Главное, выяснить, что случилось.

Я открыла крышку на бутылке-поилке, сделала глоток воды с лимоном и погоняла туда-сюда во рту, косясь на дверь, за которой стало непривычно шумно.

– Отпустите меня! Я требую адвоката! Вы не имеете права… – возмущался женский голос. Но я, сколько ни прислушивалась, не смогла разобрать, кому он принадлежал.

– Да что там происходит? – не выдержала Даночка. Шустро подбежала к двери и выглянула в гудящий, как улей, коридор. – Что случилось?

– Похоже, Маринку арестовали.

– Вроде это она болты открутила, прикиньте!

– Вот же тварь…

– Да че ты на нее набросилась? Это еще нужно доказать!

Через пять минут на ушах стоял весь театр. Только-только все начало успокаиваться, и вот – пожалуйста. Балетные, совершенно обалдев от случившегося, бродили туда-сюда. Отовсюду слышались шепотки, обрывки разговоров. Все терялись в догадках о случившемся, как будто совершенно забыв, что через пару часов им выходить на сцену. Рабочий чат кипел.

– Так, у нас замена по афише. Вместо задержанной Устюжаниной – Вавилова. Готовься, Есения, – сообщил по громкой связи режиссёр.

Ребята за спиной переглянулись. Одна предпенсионного возраста танцовщица корда заметила сквозь зубы:

– Ну, вот и чего мы удивляемся, что у Маринки поехала крыша? Пашешь-пашешь, а потом приходит какая-то выскочка, и все роли – к ее ногам.

– Давай еще ее оправдывать.

– Я не оправдываю.

– А что ты делаешь?! Аська, по-твоему, тоже в чем-то виновата? И, Вик? Если уж Маринке так мести хотелось, могла бы плеснуть Сеньке кислотой в рожу.

Я аж подавилась.

– Ну, спасибо, – ошалело моргнула из своего угла. Ребята переглянулись. Кто-то нервно захохотал, а секундой спустя мы все в буквальном смысле полегли со смеху. Хотя, конечно, ничего смешного в этой ситуации не было, просто напряжение, копившееся все эти дни, наконец, нашло хоть какой-то выход.

– Чего прохлаждаемся? Брысь готовиться!

Я соскребла себя с пола и поплелась на грим.

– О, у нас замена, че ли? – пробасила прокуренным голосом гримерша.