Девочка. Девушка. Женщина (СИ)

Я потянулась, села в поперечный шпагат и так подула в пуанту, разогревая кожу, чтобы туфля села ровно по ноге. Привычные, давно отточенные действия успокаивали. И даже порванная связка ощущалась вполне ничего. Правда, для обычного человека, а вот для балерины… М-да. Но как-то справлюсь. Час на станке. Час в серединке.

— Батман тандю с плие.

— Детский сад, — пробурчала себе под нос.

— Давай-давай. Потом под адажио медленное поднятие ног. В конце прыжки.

К прыжкам я уже ушаталась так, что ничего хорошего и близко не показала. Это бесило, а еще чертов плеер. В театре на классе нам подыгрывали вживую. И если что-то не получалось, мелодия начиналась ровно с нужного места, не то что сейчас.

— Как-то так, — просипела я, согнувшись в три погибели и упершись ладонями в трясущиеся колени. В форме я не была, хотя и пыталась ее поддерживать. Но операция и последующая реабилитация, чтоб ее, сделали свое дело.

— Кисточки великолепны! Вот что значит — правильно поставили. Над стопочками еще поработаем. Ты пока осторожничаешь, оно и понятно. Ну и в общем, конечно, потрудиться придется.

Кисточками балетные называли кисти рук. Стопочками — стопы. В детстве это страшно меня смешило. А сейчас… сейчас было грустно. Потому как я же понимала, как все плохо было. Романова меня просто щадила.

— Зачем, если для меня все закрыто?

— Там? Ну и черт с ним! Что тебе мешает танцевать здесь? Зажралась? Слишком мелко? — сощурилась Даночка.

Стыд обжег щеки. Потому что я, наверное, действительно зажралась. Руки-ноги у меня были на месте. Форму при желании можно было восстановить. А вот чего у меня не было совершенно — так это мотивации.

— Разве не вы учили меня мечтать по-крупному? Разве не вы говорили, как важно стать лучшей? — задыхаясь, спросила я.

— Так и будь! Боже, Сеня, сейчас век интернета! Ты здесь дай жару, а где надо узнают. И позовут куда надо тоже. Да хоть в Париж! Они за карантин так подтянули уровень труппы, что у меня челюсть отвисла, когда я их фирменный проход увидела. Ты, кстати, смотрела?

Я покачала головой. Слишком больно это было.

— Совсем от рук отбилась! — резюмировала Романова. — Но это ничего. У меня как раз месяц отпуска, наверстаем. С Ефимовым я насчет тебя поговорю — оторвет с руками и ногами — увидишь. А там, может, с нового сезона сразу дадут учить какие-то партии.

Это звучало как план. Хоть какой-то…

— Тогда надо будет переезжать на материк. А мне там жить негде.

— Ничего. Снимешь квартирку. Или ты собиралась у мамочки под крылышком до конца дней жиреть? Кстати! Тебе надо наладить питание.

— Вы уж определитесь, — хмыкнула я.

— Дурное дело — не хитрое, — отбрила Дана Родионовна.

И ничего она не понимала. Меня, напротив, угнетала необходимость жить с родителями. Я ведь отвыкла за столько лет. Сначала в интернате, потом на съемной с девочками. Одно дело приезжать в гости, когда точно знаешь, что вернешься обратно, другое дело вот так — с чемоданами. Так что, вернувшись от Даны домой, я даже начала гуглить квартиры на материке. Глупо, конечно. Меня могли и не взять. Я ведь даже не спросила у Даночки, почему она была так уверена в обратном. Ведь вполне могло оказаться так, что ее фантазии и планы на меня не имели ничего общего с действительностью. И тогда все эти поиски — только лишняя суета. В общем, я опять себя накрутила — непонятно, до чего бы еще дошла в своих страданиях, если бы мне не позвонили.

— Есения Сергеевна?

— Да. Это я… — нахмурилась, почему-то решив, что это очередные телефонные мошенники.

— Я секретарь Льва Константиновича Ефимова. Он хотел бы с вами переговорить. Вам будет удобно встретиться в понедельник, скажем, в три часа дня?

Конечно, я согласилась. Пусть местный театр. Пусть… Хоть что-то. Хоть как-то. Пришла пора брать себя в руки.

Глава 5.1

Чуть более чем за год до основных событий.

Ну и понеслось… На материк летели вместе с Даночкой. Ощущала себя так, будто мне снова девять, а впереди — очередной конкурс. Она врала, что у нее какие-то дела, но мне в это с большим трудом верилось. Для Романовой я была не просто любимой ученицей, а воплощением собственной несбывшейся мечты, вот почему она мне во всем помогала и так остро переживала мою неудачу.

В приемной худрука нас огорошили — будет смотр. Я, конечно же, запаниковала. Какой смотр? У меня толчковая нога травмирована! Ни прыжков нормальных, ни вращений. Ну, то есть, конечно, из себя что-то можно выжать, но…

— Тщ-щ-щ, Сеня. Отставить панику. Все понимают, что форму тебе придется возвращать.

— Тогда зачем это все? — злилась я.

— Наверное, хотят посмотреть, насколько все плохо. Но оно не плохо. Ты с каждым днем прибавляешь мастерства. Уж я-то знаю.

Даночка врала. Пока это было очень далеко от моих прежних возможностей, но как же меня поддерживали ее слова!

— Спасибо, — растрогалась я и заморгала часто-часто, чтобы не зареветь.

— Помни, что танец — это не мышцы и связки. Это твое сердце и дух.