Девочка для Беса

Несколько раз глянул на себя в зеркало заднего обзора. В глазах нездоровое спокойствие. Шок. Но я уже готовлюсь к тому, что он скоро схлынет и когда это случится, туго придется всем. Напряженно сжимая руль, я пытался сглотнуть горькую слюну, но ничего не получалось.

Под ребрами запекло. Где-то с левой стороны. Так нещадно и слепяще остро. Я никогда не ощущал нечто подобного. Нет. Было только однажды, когда сестры не стало. Даже выкидыш Лале спокойней пережил, хотя я любил эту женщину. Эгоистично и по-своему, но любил. Но то, что горело сейчас внутри меня, ни с чем нельзя сравнить. Да я и не хотел этого.

Двигатель ревел. Я нарушил порядка десяти-двадцати правил дорожного движения, но мне сейчас на это абсолютно наплевать. Из-за частого дыхания распирает грудную клетку. Я дышу, но не чувствую насыщения воздухом. Всё еще кажется, что ничего не случилось, что это ошибка. Но только пока. Как только приеду, увижу, услышу, всё станет на свои места.

Рассудок должен оставаться холодным. Мозг обязан анализировать и перерабатывать мысли. Но меня изнутри рвёт. И я ненавижу это чувство. Вина давит на грудь, хватает за горло, вдавливает кадык во внутрь.

Когда показались ворот центральной больницы, я резко торможу и выбегаю из машины. Сдёргиваю с глаз очки и быстро поднимаюсь по ступенькам. Весь мой путь от дома до больницы в моём восприятии превращается в короткий отрезок длиной в один шаг. Всё происходит быстро и вскользь.

Здравый смысл грозится отключиться, но я сдерживаюсь из последних сил, потому что сейчас как никогда прежде нужно быть мужчиной. Доктора, медсёстры… Белые халаты, длинные коридоры. Гул в ушах нарастает. Меня пытаются перехватить, но я злюсь, угрожаю. Меня отводят в кабинет к главврачу. Шок медленно начинает отступать, и я ощущаю, что меня трясёт. Нещадно.

Разговор с главврачом практически никак не отпечатывается в моем мозгу, кроме той информации, которая мне сейчас необходимей всего на свете. Меня пытаются успокоить, а я… Такой всегда спокойный и холодный снаружи начинаю ломать мебель, будто это и не я делаю, а кто-то чужой. Надо запретить себе, своим рукам всё это, но я не могу. Шестеренки в моем теле запущены и единственная их цель – убить, стереть всех и вся с лица земли. Но всплеск этого адреналина и помешательства быстро сходит, и я ощущаю абсолютную пустоту и уязвимость.

Главврач вынуждает меня выпить успокоительное. Я глотаю таблетки и воду. Несколько минут молчания и я прошу, чтобы мне всё еще раз повторили. То, что я слышу, стирает меня с лица земли, но уж точно не тех, кто всё это сделал. Кира всё еще не пришла в себя. Кровотечение. Ребенок погиб. Из-за серьезных повреждений есть существенная угроза, что Кира вообще не сможет иметь детей.

Когда слушал это, стискивал очки в своей руке до того сильно, пока они не треснули. Выпустил осколки и увидел на своей ладони маленькие капельки крови. Я всегда всё пытался анализировать, контролировать и не поддаваться эмоциям. Но сейчас… Снаружи арктическая глыба, а внутри всё рвётся на части от боли, от вины, от бессилия. Никто меня не пустил к Кире. Никакие деньги не повлияют на порядок в больнице. С этим здесь всё строго.

В коридоре я встречаюсь с Константином. Его отпустили. Этот парень настоящий киборг, бывал с ним в разных передрягах и пули его всегда обходили стороной. Именно поэтому я его и приставил к Кире.

- Шеф, - слышу, будто сквозь толщу воды. – Вам лучше на свежий воздух.

В голове шумит, в груди ноет и ломает. Мы оба молчим несколько минут, потому что я физически ничего не могу выдавить из себя. Меня продолжает трясти как сумасшедшего.

- Они были уверены, что вы тоже находитесь в машине, - тихо отозвался Константин.

- Ну, конечно, - мои губы кривятся в оскале. - Звони моему юристу и гони его ко мне в резиденцию, - мне нужно начать действовать сейчас.

- Будет сделано.

- Я не хотел развязывать войну и делать первый шаг, но эти ублюдки сами зарыли себя раньше времени. Цивилизовано нам уже не договориться. Стягивай всех наших.

- Но, шеф, мы ведь это обсуждали…

- Плевать! – рявкнул я. – Они сами виноватым в том, что происходит. Анри начал это дерьмо и поплатился жизнью. Им нужен ответный ход, и он будет, но позже. Жду адвоката у себя.

- Значит, вы хотите отказаться от бизнеса в Виттории? – уточнил адвокат, сидя у меня в кабинете.

- Свернуть всю деятельность, - я глотнул виски и не заметил, как уж дважды осушил стакан.

- Халит Мехметович, я на вас работаю больше десяти лет…

- Вот и работай, - оборвал я.

К вечеру я вновь возвращаюсь в больницу, обеднев на пятьдесят восемь процентов от всего своего имущества. Пока еще мой мозг мог генерировать хоть какие-то ходы отступления, я решил, что в этом городе моя история и история моей жены окончена. Мы переберёмся куда-нибудь в другое место.

Меня снова никто не пускает. Я обессиленно падаю на стул и роняю голову в руки. В больничном коридоре почти никого нет, кроме дежурной медсестры. Мне чётко объяснили, что раньше завтрашнего дня к Кире никого не пустят. Находиться дома, зная, что моя жена сейчас здесь, я не мог.