Девочка для Генерала. Книга первая (СИ)

Катя позабыла, как дышать. Может, она спит? Нет, правда? Она же не может находиться в тюрьме, в следственном изоляторе, или как он называется, она уже не помнила, запуталась. Не может, чтобы с ней обращались, как с шлюхой. Сначала один, потом второй. И вели к другому, к более влиятельному, сильному, как на заклание. Других слов не было.

А он… тот, что находился в специальной камере, в которую доступ даже операм не было. Стучат, ждут, когда откроет. Боятся.

Последнее Катя понимала на бессознательном уровне.

— Проходи.

Голос опера воспринимался сквозь пелену.

И входить в камеру не хотелось. Если шла к Потапову с сомнениями, с тревогами но тут ясно всё, как божий день.

Катя выдохнула и отошла от стены.

Переступила порог.

— Наручники с неё сними, — голос, ровный, холодный и между тем пропитанный насквозь металлом. Других ассоциаций у Кати не возникло.

Ей стало дурно от одного голоса. Так говорят люди, в чьих руках сосредоточена безграничная власть. Именно власть с большой буквы, и заключающаяся не просто в огромном денежном состоянии. Деньги лишь как дополнение.

Она не могла, не хотела смотреть на того, кто находился в камере.

Деза зашел ей за спину, грубо вздернул руки, заставив её поморщиться, и открыл замок. Катя с облегчением вздохнула и принялась растирать затекшие запястья.

Дверь плавно закрылась за ней.

Долго прятаться Катя не могла, да и смысл? Отметив машинально покраснения на запястьях, она подняла голову.

И сразу же вздрогнула.

Она не знала, что ожидала увидеть. Она имела представление о внешности мужчины, к которому её привели. Видела вживую час назад, а то и меньше.

И всё же оказалась совершенно не готовой.

Мужчина стоял к ней спиной, что подтвердило её предположение, что камера открывалась не вручную, как-то иначе. Из одежды на нем только темные спортивные штаны. Переоделся. Чтобы насиловать удобнее было… Руки расставлены по ширине плеч. На стене.

Первое, что бросилось в глаза Кати — кожаные браслеты на запястьях. Красивое украшение, идущее ему.

А вот дальше… Дальше Катю накрыло паникой.

Мужчина был огромным. Именно таким он казался ей с расстояния. Конечно. воспаленное сознание преувеличило восприятие, но факт оставался фактом. Не менее метра девяносто, с широкими плечами, бугрящимися мышцами. Его торс — нечто. Такой же широкий, мощный Словно перед ней не генерал, а бодибилдер.

Катя мысленно усмехнулась — не перевелись богатыри на Руси…

Плечи у опального генерала ей не обхватить точно. Мощная. даже можно сказать. «бычья» шея. Затылок с коротко стрижеными волосами.

Девичий взгляд скользнул ниже торса. Накаченные ягодицы. Катя некоторое время назад смотрела ролики из тренажерных залов. Так выглядели ягодицы мужчин. приседающих с большими весами.

Господи, о чем она думает…

Её мозг постоянно сублимировал. Не желал признавать действительность, подкидывал ей одну мысль нейтральнее, нелепее другой.

И всё же взгляд снова и снова возвращался к мужской спине. Если он такой бугай сзади, то что спереди?

И что в штанах?

Татуировка на левом плече. Разобрать, что именно изображено, не представлялось возможным, да и не ставилось цели.

Катя с силой сжала губы. Даже на расстоянии она чувствовала исходящую от Коваля тяжелую энергетику. Мужчина был в ярости. Он держался. Из последних сил.

Или… до её прихода?

Чтобы на ней ярость и выместить.

Ведь есть, наверное, такое. Когда мужчины идут к женщинам — к любовницам, к подругам, к продажным — чтобы оторваться по полной. Чтобы забыться. Чтобы ярость свою спустить.

Вот и с ней будут… спускать.

Большой и чертовски злой мужчина. Наделенный такой властью, которую она даже представить не могла.

Катино внимание полностью сосредоточилось на нем, словно выстроила мысленно коридор, огораживающий её от всего внешнего.

— Проходи.

Снова голос, от которого мурашки по всему телу, по ногам и коленям в том числе.

Он видит со спины? Или у него до такой степени обострены чувства. что он распознает человека на расстоянии?

Катя не могла сдвинуться с места.

— Проходи, я сказал.

Господи, сколько вот это «я сказал» она слышала за последнюю неделю? Даже не конкретно эти два слова, а интонация. Постоянные приказы. указы. Её ещё не осудили, а с ней обращаются хуже некуда.

— Зачем? — тихо, почти не размыкая губ, спросила Катя — Вы тоже желаете знать мокрые ли у меня после стирки трусики? Так посмотрите!

Катя нагнулась, и быстро переступая ногами, стянула трясущимися руками трусики.

А потом, повинуясь только инстинктам, среди которых не было самосохранения. кинула трусики в спину генерала.

* * *

Коваль обернулся.

Сделал два шага, нагнулся и поднял простые дешевые трусики.

— Не влажные, — сказал, усмехнувшись и накрутил их себе на ладонь, как трофей.

Не спеша и не сводя взгляда с девушки.

Его боялись. Руслан уже привык к людскому страху. Ему иногда даже становилось смешно — вроде бы не зверствует. а разговоры-то разговоры. Они все играли ему на руку. Пусть говорят, кто же запрещает? Некоторые, правда, пресекал. Навсегда.