Девочка и пёс

На этот раз они вошли в деревянный дом, сколоченный из черных досок, кое-где покрытых какой-то зеленоватой и белесой пакостью, то ли плесенью, то ли следами от бывшей покраски, и проконопаченных торчащей из щелей паклей. Никакой вывески над рассохшейся обитой толстым грязным стеганным полотном дверью Элен не заметила. Внутри в низенькой комнатушке на скамейке на спине лежал тощий парень с длинными грязными свалявшимися волосами, с воспаленными обложенными зеленоватыми выделениями покрасневшими глазами, с длинным изможденным лицом, заросшим вместо нормальной мужской щетины неприятными, словно разбросанными в случайном порядке пучками торчащих как проволока волосков. На парне была широкая бесформенная длинная рубах из грубой рогожи, обильно заляпанная чем-то темно-бурым по правой стороне и ужасно стоптанные низкие сапоги. От него исходил настолько едкий запах немытого тела, что девочка едва удержалась от того чтобы не закрыть ладонью нос. И вообще по первому взгляду на молодого человека, она сочла бы его очень больным. Его тонкая кожа имела совершенно нездоровый желтый цвет, а в его ауре в области живота висели три почти черных больших безобразных кляксы, явные признаки какой-то болезни внутренних органов. Элен практически не имела никакого опыта в постановке медицинских диагнозов через ауру, поскольку до последнего времени имела дело с исключительно здоровыми людьми и просто не интересовалась подобными вещами. Но все же ей уже доводилось несколько раз видеть подобные "кляксы" и потом она узнавала что человек, у которого она их видела, страдает от той или иной болезни. Однако парень, даже если и был болен, явно не переживал по этому поводу. Он легкомысленно ковырял в носу и мечтательно глядел в потолок, думая судя по всему о чем-то приятном. На вошедших он не обратил никакого внимания, буквально абсолютно никакого, словно те были невидимы.

– Есть пустая комната с дверью на одну ночь? – Спросил Галкут без всяких предисловий и приветствий.

– Второй этаж до конца и налево, – равнодушно сказал молодой человек, не отрываясь от потолка.

Галкут, не выпуская руки Элен, бросил в чашку возле скамейки монетку и направился к двери слева от входа. За ней был длинный темный коридор, освещаемый лишь светом падающим из выходящих в коридор комнат. Элен поняла почему Галкут уточнял про дверь. Здесь их как таковых не было. Все дверные проемы закрывались разномастными шторками и занавесками. Коридор наполняли шорохи, сопение, голоса, грубый смех, детский плач, какая-то возня, стоны, ритмичные глухие удары, шлепки и пр. А также разнообразные запахи, резкие запахи какой-то еды, запахи чего-то горелого, прокисшего, затхлого, алкогольного, запахи большого количества живых существ, не утруждающих себя гигиеной, всё это сливалось в такой густой едкий фон, что Элен казалось он пропитывает её как жидкость. Иногда из-за штор появлялись люди. Хмурые, угрюмые, болезненные, они пару секунд равнодушно глядели как высокий жутко избитый мужик тянет за собой маленького ребенка и отворачивались. Кое-где в коридоре вдоль стен лежали люди, спящие или мертвецки пьяные, Галкут и Элен аккуратно обходили их. Однажды из комнаты выполз на четвереньках человек, скользнул мутным взглядом по слуге судьи и принялся блевать. Поскольку он перегородил почти весь коридор, Галкут остановился. Чуть помедлив, он наклонился и решительно подхватил ребенка на руки. Элен и не думала возражать, она схватилась за его шею и уткнулась ему в плечо чтобы не видеть, не вдыхать омерзительную, убогую реальность этого ужасного дома. Теперь Галкут зашагал гораздо энергичнее. Осторожно прижимая к себе закрывшую глаза девочку, он быстро дошел до лестницы в торце здания, поднялся на второй этаж, обходя сидящих на ступенях в наркотическом угаре мужчин и женщин, промчался по еще одному коридору, повернул налево и принялся ногой толкать деревянные двери комнат. Первые две оказались заперты, третья и четвертая распахнулись, но Галкут все же выбрал пятую, подальше от занятых. Зайдя внутрь, он спиной закрыл за собой дверь и аккуратно спустил ребенка на пол. Элен только сейчас открыла глаза, увидела комнатку с квадратным окном, затянутым как будто бумагой, пропускающей дневной свет мутным потоком, нечто вроде нар с темным тюфяком и два убогих табурета. Она села на один из них и посмотрела на Галкута, как ему показалось, каким-то затравленным взглядом. Он запер дверь на засов и проговорил с извиняющейся интонацией:

– Надо только до завтра потерпеть. Только одну ночь, госпожа Элен, и всё будет хорошо.