Девочка в красном платье упорно занималась игрой на фортепиано, слушая нравоучения мисс Эмери. Она уже привыкла к такому режиму. Чем ближе конкурс, тем выше нагрузка. В такие дни Септима практически не общалась с родителями, у нее просто не было времени. Когда день подходил к концу, девочка с трудом доползала до кровати. Но Септима никогда не забывала перекинуться парой слов с Джеком. Он помогал ей держаться на ногах, когда давление становилось невыносимым. Хоть Септима и привыкла жить в стрессе, но в конце концов она была всего лишь маленькой одиннадцатилетней девочкой, любившей красные платья, а стол был светлым пятном в этой красивой трагедии. И пока он сиял где-то во тьме, девочка могла идти вперед.
– Джек, я замаялась, мне будет сниться этот чертов полонез номер один. Ой, прости. Я хотела сказать j"avla20 полонез, – Септима засмеялась.
Джек молчал.
– Эй, ты чего такой задумчивый? – девочка смотрела в потолок, лежа на кровати. – Знаешь, иногда мне кажется, что академическая музыка меня сломает. Я чувствую себя роботом, играю все эти ноты, изображаю чужие чувства. Так противно. Но хуже всего, что мой успех, мои победы ни на что не влияют. Я хочу сказать, – девочка задумалась. – Понимаешь, все эти люди хлопают, потому что так принято, и я не уверена, что они искренни. Посмотри на моих маму с папой: да они даже не улыбаются, когда я побеждаю. Весь этот путь какой-то бессмысленный. И я не знаю, что делать, Джек, не знаю… – пробормотала девочка и погрузилась в сон.
***
В Сендае Септима должна была в очередной раз показать всем сидящим в зале, кто тут настоящий гений фортепиано. На конкурсе царила напряженная атмосфера, что типично для таких мероприятий. Септима собирала завистливые взгляды конкурентов. Проходя мимо детей и их родителей, девочка слышала, как они шептались, говоря мерзкие вещи, но, возможно, эти люди просто хотели быть услышанными. На войне все средства хороши. И будь здесь Джек, он бы выпалил что-то про датско-шведские отношения XVII века.
Дети смотрели друг на друга как на врагов, казалось, их настроили на ненависть и презрение ко всем, кто стоит у них на пути. Это было жутко, но девочка в красном платье улыбалась. Вдруг она увидела знакомые лица: слева от нее мелькнул Макс Уайлдер – канадец в строгом фраке, с прической «я только проснулся», а справа Алексей Лавочкин – хладнокровный русский в очках, с аккуратной короткой стрижкой. Они были как огонь и лед. Септима часто пересекалась с этими ребятами на конкурсах, но заметила их лишь в тот безулыбочный день в Глазго. Зато они считали Септиму одной из главных своих соперниц, и часто обсуждали ее, хоть и не были друзьями.
Дети не умеют по-настоящему ненавидеть, чего не скажешь про родителей, которые взаправду были врагами. Каждый каждому желал неудачи, хоть и не говорил об этом вслух. Конечно, не все были такими, но многие.
Септима улыбнулась Алексу и Максу, что взбесило их. Один это показал, а другой не подал виду. Девочка с Мелоди-стрит делала этот праздник лицемерия красочным. Кто-то однажды сказал: «Сначала улыбка, потом ложь.
В конце – выстрелы»21. Лучше и не придумаешь, чтобы описать конкурс пианистов.
– Септима, милая, мы будем в зале, мисс Эмери тебе все объяснит, – сказала Лора Хадсон. – Эти конкурсы напоминают мне молодость, но я не была так талантлива как ты, зайка. Выиграй за нас обеих.
– И за меня постарайся, – сказал папа. – Удачи, Септи.
Девочка помахала родителям рукой и проводила их взглядом.
– Когда я выступаю, мисс Эмери?
– Ты девятая, сразу после своих основных конкурентов.
– После Алекса и Макса? – спросила девочка. – Я видела их, пока мы шли.
– Есть еще кое-кто, – произнесла Виктория. – Пока ты была травмирована, на детской фортепианной сцене зажглась новая звездочка.
– Кто же это?
– Анна Краусс – очень талантливая девочка, у нее большой потенциал.
– Если вы так говорите, то мне стоит беспокоиться. Не помню, чтобы вы кого-то так хвалили, мисс Эмери.
– Только однажды, когда увидела, как… – девушка задумалась. – А впрочем, неважно.
В комнату ожидания вошла Анна Краусс. Она была в красивом белом платье а-силуэта, ее длинные волосы переливались золотом, а на голове сияла диадема. Настоящая принцесса.
– Привет, – вдруг сказала Септима.
– А ты кто? – ответила Анна.
– Меня зовут Септима Хадсон, – девочка улыбнулась.
– Что за тупое имя? – засмеялась Анна. – Ты та самая неудачница, которая сломала пальцы перед конкурсом королевы Елизаветы? Ты настолько сильно боишься меня? Лучше беги отсюда, иначе я размажу тебя по сцене. Сегодня будет блистать только одна звезда, а про тебя и твои скромные достижения все забудут, – девочка прошла мимо.