Девочка, я о тебе мечтаю

— Вчера ночью, — ответила ей Алла Дмитриевна.

В учительской стояла непривычная тишина, а голоса педагогов звучали глухо.

— Очень, очень жаль, — сокрушалась учитель географии. — Такая хорошая была женщина! Бедная Катенька… Совсем одна девчонка осталась!

Как одна?

Я нахмурился.

Подождите…

Её бабушка…

— А как же она теперь? — спросила Алла Дмитриевна. — Катя ведь несовершеннолетняя, и она не может жить одна в квартире. У неё есть ещё родственники, которые могли бы позаботиться о ней?

— К сожалению, нет, — пробасил директор. Кажется, они все уже в курсе того, что произошло. — И это крайне трагично. Девочке грозит детский дом.

Учителя заохали, да и мне самому захотелось сделать то же самое.

Какой детский дом?

Катю? В детский дом?

— Там жизнь не сахар, — сказала Алла. — И мальчики могут… Обидеть. Мало кто оттуда выходит, не научившись тесному общению с противоположным полом… А Катя такая светлая, беззащитная! Бедная девочка… Что же ей придётся пережить!

— Сейчас она пока что дома. А там её ждёт приют и дальнейшее распределение в детский дом, где она проведёт время до исполнения ей восемнадцати лет.

— А как же гимназия?

— Возможно, она не будет иметь возможности учиться здесь, если её отправят слишком далеко отсюда. По-моему, вблизи нашей гимназии нет таких интернатов.

— Как всё печально для неё сложилось…

Я развернулся и пошёл обратно в класс. Забрал свой рюкзак и, не обращая внимания на окликающих меня одноклассников, пошёл к выходу.

Водитель удивился, что я вернулся так рано. Когда я сел в салон рядом, он вопросительно уставился на меня.

— Почему ты ушёл с занятий? — спросил он. — Что-то случилось?

— Езжай к отцу, Сергей.

— Прямо сейчас?

— Да.

— А как же занятия?

— Да в задницу занятия, — я повернулся на него. — Ты меня не слышишь?

Видя, что я очень нервничаю, он не стал спорить. Завёл мотор и поехал.

А нервничал я так, что сидеть на одном месте было трудно. Я сам не ожидал от себя подобной реакции, но, когда я узнал о том, что Катя потеряла близкого ей человека, самому плакать захотелось.

Как же так? Она совсем одна осталась. Не могу себе представить, что и мамы, и папы вдруг не станет. Никого, даже Наташи, которая меня раньше так бесила. А Катя это переживает сейчас и, возможно, ещё не понимает, что может угодить в детский дом.

Кулаки сжались сами собой.

Я и до слов Аллы о том, что творится за закрытыми дверьми государственных интернатов, уже слышал. Она там не выживет.

Катя такая маленькая и беззащитная, что мне самому потом стыдно, когда с троллингом я перегибаю. Она как котёнок, может в ответ только кусаться, смотреть огромными испуганными глазами и заплакать.

Я даже не хочу думать о том, как именно её могут обидеть мальчики…

Сразу хочется кругом всё крошить и крушить.

Никто не притронется к ней. Если надо — увезу её сам. Продам свои цацки и телефоны. Куда увезу и как? Не знаю. Но я не позволю сдать её в детский дом.

Она не должна туда попасть. Только, как поступают в данной ситуации, точно я не знаю. Но Алла говорила о том, что Катю может спасти внезапно откуда-то взявшийся попечитель, который возьмёт на себя ответственность за неё до совершеннолетия. И я подумал об отце… И даже примерно придумал, что говорить ему.

— Здравствуйте, Раиса, — кивнул я секретарю отца, которая встала мне навстречу.

— Подожди, Ром, — окликнула она меня. — У Петра Сергеевича сейчас на связи министр. Надо подождать.

— Да блин, — процедил я сквозь зубы и сел на диван возле его кабинета.

Отец не простит мне, если я так ворвусь. Тем более что у меня к нему просьба… И довольно непростая.

— Ты, может, чаю пока выпьешь? — спросила Раиса. — Я тебе скажу, когда можно.

— Да не надо ничего, — отмахнулся я. — Так подожду.

— Ты такой встревоженный, — вгляделась она в меня. — Что-то с мамой случилось?

— Нет, типун тебе на язык, — ответил я. — Она улетела вчера домой. Уже долетела к своему Джону.

— Понятно, — вздохнула она, а потом глянула на телефон и сказала: — Ром, папа договорил. Можешь зайти.

Я тут же встал с дивана и заглянул к нему в кабинет.

— Пап.

— Рома? — поднял глаза на меня отец. — Ты почему не в гимназии?

— Надо поговорить.

— А до конца занятий твои разговоры подождать никак не могли? — нахмурился он.

— Никак не могли.

— Ладно, заходи, раз пришёл, — махнул он мне рукой. — Только быстро давай. У меня скоро совещание, а тебе надо вернуться на занятия.

Я прошел по кабинету и сел напротив него.

— Ну что там за пожар?

— Пап, ты помнишь Катю Романову?

Он окинул меня более любопытным взглядом.

— Ну да, — ответил он. — Ты же мне сам о ней забыть не даёшь. И что с ней?

— Вчера ночью у неё умерла бабушка.

— Гхм, — откинулся на спинку кресла отец. — Печально. Хочешь, чтобы я с похоронами помог? Вряд ли девочка потянет такое мероприятие. Закопают бабку как собаку.

— Это тоже, — кивнул я. — Но не только об этом хочу сказать. Бабушка была её единственным опекуном. Понимаешь?

— Ещё печальнее, — сказал отец, немного подумав. — Её в детский дом отправят, ведь ей нет восемнадцати.

— Да.