Девочка, я о тебе мечтаю

Она осеклась, увидев, как мы вносим чемодан, а следом заходит испуганная Катя.

— Успел остыть… Здравствуйте, — машинально поздоровалась с ней Наташа, с интересом разглядывая девушку, которая, судя по выражению лица, словно мечтала стать невидимкой.

— Здравствуйте, — вяло отозвалась Романова.

— Э-э… Это моя жена Наташа, — сказал отец Кате. — Наташа, это Катя, одноклассница Ромы. Ром, пойди выбери спальню для Кати. Отнеси чемодан и расскажи, что тут к чему… Мы пока с Наташей поговорим.

Видимо, отец решил объяснить своей будущей жене появление здесь Кати, но не хотел при ней повторять про смерть бабушки, потому отправил нас наверх. К тому же Рыжей в самом деле надо отдыхать.

Я пошёл к лестнице, и Катя покорно шла следом. Она оглядывалась по сторонам так, словно на неё могли напасть из-за угла… Ей здесь некомфортно, дом кажется слишком большим и чужим. Но это временно. Скоро она привыкнет к дому, смирится с утратой и снова начнёт улыбаться. Всему своё время.

— Тебе всё равно, куда будут выходить окна? — спросил я, остановившись возле одной из гостевых спален.

— Всё равно, — сухо ответила она.

Я вздохнул. Можно было бы и не спрашивать. Толкнул дверь спальни и вошёл первым. Включил свет и поставил возле гардероба чемодан.

— Ну вот, — развёл я руками. — Такая устроит комната?

— Чудесная, — попыталась она быть вежливой и вяло улыбнулась. Или, возможно, сейчас все её эмоции просто искажены призмой горя.

— Хорошо. Санузел почти напротив. Там нарисованы картинки — душ и унитаз. Не запутаешься. Постельное Наташа принесёт свежее. Вроде бы всё сказал…

Я почесал затылок. Мне и самому её присутствие пока сложно выносить. Я не знаю, о чём с ней говорить вообще и в этой конкретной ситуации. А ещё я ощущаю её горе. Так, словно оно реально моё…

— Спасибо тебе и, главное, твоему папе, — обняла она себя руками, будто ей было холодно. Это страх. В комнате тепло. — Если бы не он, я бы…

Я не справился с собой и подошёл к ней. Взял её лицо в свои ладони и посмотрел в глаза сверху вниз. Всё-таки мелкая она до ужаса! Это так мило, чёрт возьми…

— Не думай об этом, — сказал я ей. — Всё позади. Никуда тебя не отправят. Всё будет хорошо. Веришь?

Она не отвечала. Не верит, конечно. Не доверяет и не будет ещё долго. Особенно мне. Что неудивительно совершенно… Но оттого не менее неприятно.

— Ром… — она мягко убрала мои руки от себя и отошла на шаг назад, сжавшись в стену спиной в попытках убежать от меня. — Не надо.

Она говорила о касаниях.

— Извини, я только поддержать хотел.

Снова в комнате повисло неловкое молчание.

— Можно я останусь одна? Пожалуйста, — попросила она.

— Конечно, — кивнул я, с большим трудом застав свои ноги уйти из теперь уже её комнаты. На пороге обернулся и взглянул на неё ещё раз. — Если что понадобится — стучи. Моя комната через стенку.

Я вышел и закрыл за собой дверь.

Моя комната через стенку…

Только сейчас заметил, что, не задумываясь над этим, поселил её рядом с собой…

Катя

Оказалась в комнате одна, и мне стало ещё более неуютно. Присутствие Ромы почему-то дарило ощущение защиты. Так странно… Он ведь враг. Или нет? Но он помогает мне сейчас. Пусть решение взять меня под опеку принадлежит не ему лично, а его отцу, и всё же… Он мог сказать, что против, и Пётр Сергеевич не стал бы настаивать. Но почему Роман решил мне помочь? Не понимаю…

Может быть, так потому, что Рома — единственный, кого я тут хотя бы знала… Пусть и не с самой лучшей стороны.

Всё смешалось в моём сознании. Вряд ли я сейчас способна что-либо анализировать трезво.

Я огляделась с опаской. Нет, комната очень хорошая: уютная, светлая, чистая. Мебель и декор дорогие, словно я в отеле категории «пять звёзд». Я никогда раньше не была в таких шикарных домах… А теперь он — моё пристанище на полгода. Когда мне исполнится восемнадцать, я покину этот дом — неловко смущать его истинных хозяев и злоупотреблять их гостеприимством и добротой. Тем более что мне есть где жить — наша с бабушкой квартира.

Наша с бабушкой… Да нет, теперь нет бабушки, я одна.

Достала из сумки портрет и снова не сдержала слёз.

Как это тяжело, просто невыносимо — остаться одной, никому не нужной, без защиты. В школе меня никто не любит, только бабушка и была моим спасением, а теперь мне даже не к кому пойти, чтобы обнять и забыться.

Я легла на кровать и свернулась калачиком. Прижала к себе рамку с фотографией и смотрела в стену.

Я не знаю, как дальше жить. Я не знаю, как быть одной. Я не знаю, что будет дальше. Я не смогу больше поделиться с ней радостью от успешно сданных экзаменов. Бабушка никогда не узнает, поступила ли я в тот вуз, о котором мы с ней мечтали.

Или узнает?

Говорят, там, где нас нет, они видят нас сверху и знают, как протекает наша грешная жизнь. Не знаю, насколько это правда, но мне хочется верить, что она не ушла куда-то совсем, а рядом, видит и слышит меня, только я её не вижу.

Я привыкну. Как привыкла к потере мамы и папы…

Время лечит?

Да как бы не так.

Такое — не лечит. Но боль притупляется, она лишь возникает вспышками в сознании, когда я вспоминаю о дорогих мне людях, которые безвозвратно ушли.

* * *