Девочка-яд

– П-ф-ф, и ты что, сразу губу раскатал, да, братец? Решил, что раз тебе там, где-то, что-то послышалось, так все, я растекусь у твоих ног неприглядной перевозбужденной лужицей? Ой-ё, Аверин, да ты наивный чукотский мальчик, ни дать ни взять, – и покачала головой, делая вид, что разговариваю с глупеньким или и вовсе душевнобольным.

Хмыкнул и отвел взгляд, а потом вернулся на свое место и подытожил мой монолог:

– Растечешься, Яся, обязательно растечешься, – и щелкнул центральным замком, давая мне возможность наконец-то выйти их машины.

– Смотри, не покройся тленом, пока ждешь этот день, – парировала я и гордо удалилась, хотя сама вся аж труханула от страха. Это ж откуда у сводного столько самоуверенности и спеси, раз он так безоглядно верит в свою победу? Или реально он что-то такое рассмотрел и распробовал, пока я бездумно позволяла себя целовать там, в парилке, а потом и в бассейне? Не дай Бог!

Но время шло и день за днем Аверин не терял попыток вывести меня на эмоции. Сначала в ход пошли нечаянные прикосновения, как например во вторник следующего дня, когда он вдруг неожиданно дотронулся большим пальцем к моим губам и спросил меня:

– Знаешь, какая ты на вкус?

Ничего тогда ему не ответила, сделала морду кирпичом и отвернулась, слыша только его тихий смех и голос.

– Охрененная, Ясь. Так бы и сожрал!

Ой, как же я его ненавидела, вот кто бы знал. До красных всполохов перед глазами.

В среду Аверин пошел дальше. Одеваясь на учебу, я вдруг вздрогнула, когда он неожиданно обнял меня со спины, поцеловал в шею, а потом и прикусил мочку уха со словами:

– Прости, не удержался.

Я же только гадливо отерла места нашего соприкосновения ладонью и изобразила рвотный позыв, а он заливисто расхохотался, кидаясь ко мне с целью повторить свой подвиг, но я с воплями ринулась бежать прочь. Помогло.

В четверг он пригласил меня на каток, но я послала его в дальние дали. Итог? Ну такой себе – Аверин все-таки привез нас в «Сокольники», там мы минут двадцать поорали друг на друга, но заставить меня выйти на лед было невозможно. Так и уехали, не солоно хлебавши.

В пятницу, уже даже не спрашивая моего разрешения, сводный встретил меня после учебы и отвез кататься на картинге. Участвовать в этом безумии я на отрез отказалась, но парень-администратор так рьяно меня уговаривал, что я сдалась и все-таки уселась в чертову коробульку на колесиках. Довод был один, но исчерпывающий:

– Девушка, меня уволят, если вы не прокатитесь, билет-то уже оплачен.

Было весело, если не брать в расчет то, что Аверин-скотина отчебучил уже после заезда. Как настоящий джентльмен помог мне выбраться из карта и снять шлем, а потом испортил всю картину, обнял меня, смачно поцеловал в губы и, смотря на все того же администратора, выдал:

– Такая злюка сегодня. И как я ее вообще терплю в своей жизни?

Боги! Мне хотелось его прибить прямо там же. Не знаю уж как удержалась, но только фыркнула и демонстративно гадливо отерла губы. Что в ответ? Очередная порция заливистого смеха.

В выходные было чуть легче. В гости к нам из Соснового Бора приехал дед Иван. Качал головой, видя очевидную роскошь дома Авериных, но с дядей Пашей общался легко, видя, что этот мужчина совсем другой, нежели мой родной и нерадивый отец – Дмитрий Довлатов. Да что там – тут просто небо и земля – другого сравнения и не придумаешь. А еще дед Иван уж больно пристально смотрел на Демьяна, потом на меня, поджимал губы и хмурил брови. Но сказать, ничего не сказал, кроме того, что задал мне, уже перед выездом в аэропорт, закономерный вопрос:

– Ярочка, детка, тебя твой сводный брат хоть не обижает?

– Не обижает, деда, – не моргнув и глазом соврала я.

– Ну и хорошо.

И уехал, а для меня началась очередная изматывающая неделя рядом с Ним.

В понедельник Аверин решил отдаться на волю странным философским размышлениям и вдруг спросил меня по пути в университет.

– Ясь, а вот ты мне скажи. А если бы я был толстым, страшным, прыщавым додиком, то ты тоже бы стала со мной играть в ту самую игру?

– Какую игру, Аверин? – вздохнула я и закатила глаза.

– «Разведи сводного» называется, – пояснил парень.

– Ах, эта игра. Сомнительно, – все-таки изрекла я.

– Ага. Тогда получается, что я тебя как парень все-таки заинтересовал и целоваться со мной тебе на самом деле было не так уж и неприятно, – разулыбался он.

– Совсем неприятно, Ян, – покачала отрицательно я головой.

– А я тебя ж не только целовал, Ясь. Я все-все помню, – потянул сводный упырь и я тут же вспыхнула от стыда.

– Замолчи! – закрыла я уши руками и зажмурилась.

– И знаешь какие выводы мне напрашиваются? – рассмеялся он, а я зарычала с досады.

– Не знаю и знать не хочу!

– А я все-таки тебе поведаю. Так вот, Яся, выводы таковы, что тебе настолько понравилось целоваться со мной, что ты даже не заметила, как мои руки побывали там, где…

– Заткнись! – закричала я, дыша рвано и сбивчиво.

Хохочет сволочь. Ему нравится моя реакция, а я ничего не могу с собой поделать, меня просто трясет всю от еле сдерживаемой ярости и всепоглощающего стыда за то, что я позволила ему непозволительное.