Девочка из Морбакки: Записки ребенка. Дневник Сельмы Оттилии Ловисы Лагерлёф

Вот тогда-то г-жа Линдегрен из Халлы и увидала, что дядя Кристофер и красивая гостья стоят посреди комнаты и целуются.

Г-жа Линдегрен из Халлы совершенно растерялась. Не зайдешь ведь, когда эти двое там целуются. С другой же стороны, красивой гостье необходима швейная корзинка, чтобы зачинить на платье рукав. И в этот миг г-жа Линдегрен заметила няньку Майю, которая бежала через двор по какому-то делу, и подозвала ее к себе. Попросила няньку Майю отнести гостье швейную корзинку и помочь ей зашить рукав, порванный о крыжовенный куст. «Только непременно трижды постучи, Майя, прежде чем отворишь дверь», — велела г-жа Линдегрен.

Нянька Майя так и сделала. Но перед тем как постучать, глянула в дверное оконце и смекнула, отчего г-жа Линдегрен из Халлы не хотела сама занести швейную корзинку. Когда же Майя постучала и как можно медленней открыла дверь, дядя Кристофер стоял у она, а красивая гостья — у печи. Он выглядел как всегда, а она раскраснелась лицом, и прическа была в некотором беспорядке.

До сих пор нянька Майя никому про это не говорила, не осмеливалась, мне первой сказала. Но молчала ли г-жа Линдегрен из Халлы, ей неведомо.

Как только нянька Майя все это выложила, я бегу к Анне и рассказываю ей эту историю.

— Помнишь, — говорю я, охваченная жарким волнением, — вечером накануне отъезда гостей пастор Линдегрен с семейством был здесь и мы пошли проводить их до дома, потому что так дивно светила луна? Помнишь, Алина все время разговаривала с госпожою Линдегрен? Как по-твоему, вдруг госпожа Линдегрен тогда нарочно рассказала Алине про этот поцелуй?

И Анна соглашается со мной: скорей всего, так оно и есть, ведь именно с того вечера Алина очень переменилась.

— Как ты думаешь, может, Алина и отказала дяде Кристоферу оттого, что услышала об этом? — говорю я, по-прежнему с жаркой надеждой.

— Да, по-моему, так и было, — говорит Анна, но вид у нее отнюдь не радостный.

— И наверно, уехать Алина решила от обиды на дядю Кристофера?

— Конечно, — говорит Анна, — это ясно как Божий день.

Я смотрю на Анну. Меня удивляет, что она сидит не шевелясь, и ничуть не рада, и не спешит к маменьке поделиться новостью.

— Ты что же, не расскажешь маменьке, что мы теперь знаем, в чем причина Алинина отъезда? — спрашиваю я.

— Нет, — отвечает Анна. — В нынешних обстоятельствах делать этого, по-моему, не стоит. Алина очень щепетильна в подобных вещах. Она никогда за него не пойдет.

— Ну, это понятно, — говорю я. — Но разве маменька не может попросить ее остаться? Ей же необязательно уезжать от нас из-за того, что дядя Кристофер целовал чужую женщину.

Анна смотрит на меня, и я понимаю, что она считает меня ужасной дурехой.

— Неужели ты не понимаешь, что уезжает она как раз из-за этого поцелуя? — говорит Анна. — Оставаясь здесь, она каждый день будет о нем думать. Вот что ей невмоготу.

Бал в Сунне

Мы очень-очень рады, что живем в Эстра-Эмтервике, а не в Сунне. В Сунне людей куда больше, но они не больно симпатичные. Никогда не устраивают любительских спектаклей, нет у них ни секстета медных духовых, ни певческого квартета, да и таких, что умеют произносить речи и писать стихи, как в Эстра-Эмтервике, здесь совсем немного.

Мы связаны с Сунне в том смысле, что у нас общий пробст. А в остальном не имеем с суннескими обитателями никаких отношений. Мы никогда близко не сталкиваемся ни с кем из суннеских господ, но чувствуем, что они мнят себя куда выше нас, ведь живут в большом приходе.

Раз в год нас приглашают на праздник к суннескому пробсту, однако ж и там мы все равно не встречаем суннеских обитателей. Суннеский приход столь велик, что пробстово семейство не может принять всех гостей разом. Обычно они в один день принимают тех, кто живет в Эстра— и Вестра-Эмтервике и в Гресмарке, а тех, кто живет в Сунне, — в другой.

Хотя мы не знакомы с суннескими семействами, мы видели их всех на Омбергсхедской ярмарке, оттого и узнаём стёпафорсского помещика Петтерссона с семьей, и семейство сундсбергского инженера Моля, и семейство ульвсбергского инженера Игнелиуса, и семейство скарпедского помещика Хелльстедта, и семейство помещика Юнссона, проживающее в сундсвикском «замке».

Семнадцатого августа в Морбакку съезжается великое множество молодых господ из Сунне — потанцевать и посмотреть любительский спектакль. И сдается нам, они рассказали в Сунне, что Хильда Вальрот из Гордшё и Анна Лагерлёф из Морбакки выросли и стали самыми очаровательными девушками во всей Фрюкенской долине. Как бы то ни было, в один прекрасный день папенька получает от нескольких суннеских господ письмо с вопросом, не желают ли морбаккские господа участвовать в бале, где угощение организуют в складчину.

Состоится бал в квартире над торговой лавкой Нильссона, и помещение предоставляется бесплатно. Мужчинам надобно обеспечить напитки, а женщинам — привезти с собою кофе, чай, печенье, булочки и прочее потребное для ужина. Все будет скромно и обойдется не более чем в несколько риксдалеров — на свечи и чаевые.