Девочка. Книга первая

Мама надавила на нишу в стене, спрятанную за плющом, и она открылась, давая нам возможность выйти. Неуверенно остановившись, я рассматривала свободный выход, но мама смело шагнула за пределы крепости и поманила меня за собой, будто что-то хотела показать. Я шагнула через невидимый порог, и меня обдало холодным ветром. На улице стало совсем пасмурно, и начался сильный косой дождь, который больно хлестал меня по коже. Мне уже не хотелось идти дальше, к пляжу, я хотела вернуться в тихую уютную резиденцию и опять ощутить босыми ступнями мягкую траву и теплые мраморные плиты. Но мама была непреклонна. Обернувшись, она смотрела на меня тревожным и совсем невеселым взглядом, но продолжала идти вперед, к морю. Чем дальше мы отходили от резиденции, тем сильнее меня хлестал дождь, и подгонял ветер. Мамино нежное воздушное платье превратилось в сплошную мокрую тряпку и обвисло на ее тоненькой фигуре тяжелыми уродливыми лохмотьями. Мне уже было трудно идти, ноги увязали по щиколотку в холодном мокром песке. Преодолевая ветер и дождь, я пыталась остановить маму, крича ей вслед, но она меня не слышала, продолжая свой путь вперед. Вокруг стало совсем темно, небо покрылось темно-серыми сгустками туч, и я уже плохо видела мамино голубое платье в этих сумерках. А впереди бушевала стихия. Океан вздымался девятым валом и разбивался о берег с мощным грохотом. Волны бурлили, с шипением откатывались назад, собирая всю свою силу, вновь поднимались и летели вниз, разбрызгивая белую соленую пену. Я с трудом побежала за мамой, боясь, что она сейчас подойдет так близко к морю, что ее засосет в бездну, но мама остановилась сама на краю прибоя и развернулась ко мне лицом. Я была в нескольких ярдах от мамы, но мне трудно было разглядеть ее. Внезапно громыхнуло, и в следующую секунду все небо пронзила ярко-фиолетовая молния, освещая мамино лицо — оно было несчастным. Я хотела подбежать к ней, обнять и успокоить, но она вытянула руку вперед, останавливая меня, и четко произнесла, словно я слышала этот голос у себя в голове:

— Тебе сюда нельзя.

— Мама, не стой там, тебя сейчас затянет! — выкрикнула я и, протянув руку, сделала еще один шаг навстречу ей, собираясь оттащить ее от бурлящей стихии.

Но она отрицательно покачала головой и четко произнесла:

— Ты не должна быть рядом с ним.

Не успела я ринуться вперед, как позади мамы вздыбилась огромная, цвета темного сапфира, волна и поглотила ее с головой, унося в бушующую бездну. Я закричала, что было сил "Мама! Нет!" и резко открыла глаза.

Голова кружилась, перед глазами плыли красные пятна, и откуда-то издалека доносился какой-то электронный писк. Сконцентрировав внимание, я разглядела больничную палату без окон, белые стены и пустое белое кожаное кресло. В моей руке торчала все та же игла, от которой по предплечью расплывался синяк, капельница бесшумно отсчитывала и подавала раствор в мою вену, а кардиомонитор отображал показатели моего состояния. Пошевелившись, я почувствовала в низу живота холод и, машинально опустив свободную руку вниз, наткнулась на холодный мягкий пакет.

Как только пальцы почувствовали лед, память обрушилась на меня чернотой реальности, и я с силой закрыла глаза, пытаясь преодолеть боль в груди от невосполнимой потери. Сердце застучало, виски сдавило тисками, и я непроизвольно громко выдохнула. Прибор тут же вновь запульсировал неприятным звуком, и в следующую секунду я почувствовала теплую ладонь на своем лбу. От неожиданности я резко открыла глаза и увидела всю ту же женщину с добрыми глазами, которая с тревогой смотрела на меня.

Она мне улыбнулась и в уголках ее глаз лучиками разошлись морщинки.

— Лили, ты меня слышишь? — тихо спросила она, и я кивнула. — Я помощница доктора Митчелла. Помнишь меня? Меня зовут миссис Хоуп. Эльза…

Я вновь кивнула и облизала пересохшие губы.

— У тебя что-то болит?

Я отрицательно покачала головой — мое состояние нельзя было описать, как “что-то болит”.

— Давай я проверю, остановилось ли кровотечение, — тихо произнесла она и, осторожно откинув одеяло, подняла больничную распашонку.

Бросив взгляд на себя, я обнаружила, что была одета, как ребенок, в памперс, и от этого вида зажмурила глаза — меньше всего на свете мне хотелось сейчас видеть и кровь, и себя в таком виде, и свою бледную, почти прозрачную кожу.

— Ну слава Богу, останавливается, — облегченно вымолвила миссис Хоуп, и пока она возвращала прокладку и одеяло на место, я рассматривала белые стены, пытаясь понять, сколько времени я пробыла без сознания. — Как ты себя чувствуешь? — услышала я вопрос и нахмурилась, пытаясь определить свое состояние, но все еще была как в полусне.

Сознание путалось, выдавая лишь куски болезненной информации о том, что я потеряла ребенка, и что на Ричарда было совершено покушение, и не одно.

От этих воспоминаний я вновь часто задышала, сглотнула несуществующую слюну и, собрав силы воедино, прошептала, чувствуя жжение в горле:

— Где Ричард?

Но миссис Коуп лишь отвела глаза и вновь повторила вопрос о моем самочувствии.