Девочка, которая спит. Девочка, которая ждет. Девочка, которая любит

– Значит, так, – начал Эйден. – Это ведь диверсия, верно? Или провокация, не знаю, не силен в сложных терминах. И зачинщиком может оказаться какой угодно приор, да хоть мой. Ведь Верховным сейчас далеко не все довольны. То, что Рауль в таком состоянии – ну, он может и притворяться, сам знаешь, какой он приколист и актер… раньше был. У Барта голова расколота, но это тоже ничего не значит: он сын моего нынешнего приора, а эти сыновья на что угодно пойдут, лишь бы выделиться. Да и привыкать нам, что ли, к разбитым башкам? Со всем пока согласен?

Акила очень серьезно кивнул, давая понять, что считает возможным такой расклад.

– Но эту штуку с картами мог проделать и сам глава Ордена, и тогда в деле ты и твоя компания, – продолжал Эйден. – Верховному Пажу едва ли пришлись по душе все эти требования устраивать выборы и клеймить его потомство, ведь там, глядишь, и до ограничения полномочий дело дойдет. Если в ходе акколады будут жертвы, хотя бы одна – этого окажется достаточно, чтобы обвинить во всем верхних приоров, может, даже разогнать их к чертям, сослать куда подальше. А к себе приблизить низших, зато имеющих на руках такие козыри, как атлантская пара, к примеру.

Эйден смолк, и Акила снова кивнул: мол, понимает и не намерен оспаривать его выводы.

– Так я что предлагаю? Следим друг за дружкой в оба глаза, если какие непонятки – задаем вопросы без опасений нарваться. Но никаких наездов и даже подколок без веских доказательств, договор?

И протянул Акиле перемотанную руку, которую тот с готовностью пожал, правда, не ладонь, а выше, за запястье. Чуть помедлив, Эйден с кислым видом протянул руку и мне, а я так растерялся, что и в самом деле пожал ее, заставив парня болезненно зашипеть. Потом мы дружно поглядели на Рауля, который стоял к нам вполоборота и таращился пустыми глазами в просвет между двумя толстыми стволами, растущими из одного корня. Выстроились прежним порядком и зашагали без всякой тропы между плотно растущими деревьями с сомкнутыми в один сплошной шатер блеклыми кронами.

Мы шли минут пять, и все это время меня преследовало странное чувство, будто за нами кто-то крадется, следит из-за деревьев. Волновался и идущий рядом Карамыш, постоянно оглядывался, цепко посматривал на грозное оружие в моих руках.

– Эй, ты как вообще?

Кажется, я целый век с ним не разговаривал, поэтому сейчас развернулся корпусом к своему оруженосцу и тут же краем глаза поймал что-то белое, стремительно движущееся прямо на Женьку.

– Берегись! – завопил, пихнув Карамыша в плечо.

И тут же получил сильнейший толчок в спину, словно паровоз в меня врезался. От этого удара я влетел головой в дерево шагах в десяти от тропы, причем мой включенный резак вгрызся в древесину, и во все стороны полетели опилки. От них я практически ослеп и, пытаясь проморгаться, только слышал со всех сторон крики, стоны, шум падающих тел. И понимал, что на этот раз атакованы все без исключения.

Не знаю, сколько бесценных мгновений мне понадобилось, чтобы вернуть себе способность видеть. Та еще картина предстала моим глазам: в паре шагов от меня Акила и Женька сражались с обнаженным человеком громадного роста, вернее, Акила пытался вырваться из его объятий, а Карамыш носился вокруг с резаком и уже откромсал твари одну руку.

Невдалеке Эйден боролся в одиночку, и я сразу понял, что дела его куда хуже: лысый голый монстр навалился на него сверху, давил одной ладонью на лицо, а второй на грудь с такой силой, что парень побурел, с хрипом втягивал воздух и скреб землю окровавленными руками. Оружие его валялось далеко в траве. Почему-то у меня мелькнула мысль: монстр не знает, как правильно душить человека, иначе все бы уже было кончено. Еще я успел заметить Рауля, который знакомо мне бился на земле, и неподвижно лежавшего лицом вниз Сида.

– Помоги! – прохрипел Эйден, устремив на меня мутнеющий взгляд.

Я прыгнул монстру на шею, но он тут же откинул меня лишь одним движением твердого скользкого плеча. Мало что соображая, я откатился к дереву, между корней которого бесцельно рыхлил землю мой включенный резак, схватил его, бросился назад. И застыл в полной растерянности.

– Руби его! – уже явно из последних сил простонал Эйден.

Я в панике замотал головой, подскочил сбоку и мигом отпилил монстру руку. Эйден смог втянуть в себя воздух, но уже в следующий миг однорукое тело рухнуло на него сверху, зубы впились в щеку. Колотя по лысой голове кулаками, парень отчаянно завопил:

– Голову, голову ему режь!

Я понимал, что мне конец, но все же начал нацеливать на шею монстра свое оружие. Казалось, весь мой организм бунтовал и не давал совершить непоправимое, руки ходили ходуном, я едва не перепилил сам себя…

Подскочивший Акила в последний момент вырвал у меня резак и совершил то, что я почти решился сделать: распластал монстра от макушки до бедер. Эйден вскочил, весь залитый вязким белым веществом, бросился к Раулю, тогда как Акила упал на колени рядом с Сидом. Я оглянулся, поискал глазами Карамыша: он сидел на траве и со свистом переводил дыхание.

– Он живой? – спросил я, склоняясь над Акилой и Сидом.