Девочка, которой всегда везло

Я встаю и начинаю взад и вперед расхаживать по кабинету, когда в дверях появляется Кай, с ног до головы увешанный кофрами и фотоаппаратами. Ты здесь, говорит он, какая неожиданность. Он начинает снимать с себя камеры, которыми увешан, и становится похож на фокусника, освобождающегося на сцене из оков. Я говорю, что молодой Флетт пригласил меня в свой кабинет и мы очень мило поболтали, пока я ждала. Потом сразу перехожу к тому, что хотела ему сообщить: а именно, что я не желаю, чтобы Инес переезжала ко мне, но не против время от времени с ней встречаться. Если, конечно, ты считаешь, что это пойдет ей на пользу, добавляю я. Он опускает голову и сдвигает с места один из положенных им на письменный стол фотоаппаратов, одновременно выдавливая из себя пару благодарных фраз. Он разочарован, но я нахожу, что у него нет никакого права на разочарование. Но может быть, он просто устал. Звонит горчичный телефон; он еще звонит, когда я выхожу из кабинета. Я бы с удовольствием попрощалась с молодым Флеттом, но он куда-то бесследно исчез. Вилла была пуста, как замок призраков, и я была просто счастлива, увидев в конце коридора Дорис, которая звонким голосом говорила по телефону. Перед ней лежала закрытая книга, из которой торчала большая закладка. Я рассмотрела заголовок «The dream in the next body, Poems» и звучащее по-арабски имя женщины-автора, имя совершенно мне незнакомое. Прежде чем я закрываю за собой дверь, я слышу, как она спрашивает: вы хотите назначить встречу? Она произносит слово «встреча» как нечто само собой разумеющееся, это слово выглядит ее естественным телесным отправлением, чем-то само собой разумеющимся, как кашель.

Вернувшись домой, я принялась расхаживать по квартире, звонко цокая высокими каблуками по полу. Звонит телефон. Я слышу голос Сьюзен и поднимаю трубку. Алло, говорю я. Алло? На другом конце провода молчание, но трубку там не кладут. Я слышу чье-то дыхание, прислушиваюсь внимательнее, улавливаю щелчок зажигалки и глубокую затяжку. Мы долго и непринужденно молчим до тех пор, пока кто-то из нас не отключается, трудно сказать кто, думаю, что мы положили трубку почти одновременно, но мне кажется, что я успела услышать щелчок, прежде чем нажала пальцем на маленькую черную клавишу. После этой содержательной беседы, если ее можно так назвать, я снова принялась мерить шагами квартиру. Кухня, прихожая, кабинет, гостиная. Цок-цок-цок. Мне стало намного легче, напряжение спало. Я посмотрела на окно, но увидела лишь контур своего лица, смутное светлое пятно. Сажусь за письменный стол. Светлое пятно в окне скользит вниз.

Я позвонила Инес. Голос ее в телефонной трубке звучал нервно, она непрестанно повторяла, что очень рада моему звонку, а я, со своей стороны, прилагала все усилия поддержать ее радость. Но это требовало такого обоюдного напряжения всех сил, что для истинной радости просто не осталось места. Мы торопливо прощаемся.

Я проигрываю в памяти слова Инес, внимательно рассматриваю их, как рудознатец, внимательно следящий за движением лозы, которую он держит в руке, ни слова о том, что будет Кай, да и почему он должен там быть. Какой-то бар, как она сказала? Как он называется? Я забыла. У меня есть что надеть? Я открываю платяной шкаф, все свалено в кучу. Мне плохо, но одновременно приходит возбуждение, как всегда, когда я влюбляюсь не в того человека. В Риме я два года встречалась с женатым мужчиной. Но довольно интимных деталей.

В магазине Пика и Клоппенбурга я по эскалатору поднялась на верхний этаж, в отдел высокой моды. Здесь все было отделано с претензией на непревзойденную элегантность, большие торговые залы, кушетки и растительный орнамент, но и здесь повсюду стояли чрезмерно долговязые куклы, являвшие посетителям всех этажей свои злобные удлиненные пластиковые лица. В отделе было пусто, кроме меня только две женщины с маленькой девочкой, тащившейся по полу между ними. Я так и не смогла понять, кто из этих двух подруг мать — обе не обращали на ребенка ни малейшего внимания, они были слишком заняты, то и дело показывая друг другу выставленные вещи и перебрасываясь отрывочными фразами. Три одетые в тесно-синюю униформу продавщицы не смотрели ни на подруг, ни на девочку, ни на меня, возбужденно о чем-то разговаривая. Я повесила на руку горохового цвета блузку и темно-зеленую юбку, несмотря на то что куклы советовали сочетать гороховый с желтыми тонами. Погруженная в свои мысли, я медленно пошла дальше, то и дело подходя к понравившимся мне вещам, снимала их с вешалки и поднимала на плечиках повыше, чтобы лучше рассмотреть, так я шла и вдруг услышала радостный щебет откуда-то снизу. Там сидела девочка, спрятавшись за подолом длинного вечернего платья, у нее на коленях лежала блестящая блузка, которую девочка, очевидно, стянула с плечиков, чтобы ощипать с нее блестки. Целая кучка их уже лежала на полу. Девочка надула щеки и стала похожа на маленького херувима, она счастливо мне улыбнулась. Я устало кивнула ей в ответ.