Девочка, которую нельзя. Книга 2 (СИ)

Поэтому, по директиве из Конторы, в конце лета состоялась маленькая, узким кругом, свадьба Гордеева и Хелены, на которую были приглашены лишь парочка её подруг и почтенные семейства фигурантов. Потом начались все эти семейные вылазки на барбекю, гольф на заднем дворе частных домовладений, пешие и конные прогулки в пригороде. Улыбочки, сюсюканье и необходимость улыбаться и сюсюкать в ответ.

Так минуло лето и осень. И как же Гордеев устал! Иногда выть хотелось от невыносимости этого болота! В происходящем не было хитрых ходов, концентрации внимания и опасности. А чтобы двигаться по цепочке дальше в схему, нужно было просто быть одним своих добрых знакомцев и терпеливо ждать нужного часа, день за днём растрачивая себя на тех, от кого тошнило.

…А в это время, где-то там, за тысячи километров отсюда, жила Славка с малышом — его любимая птичка и её птенчик, которого Гордеев упрямо ощущал своим. Он дико скучал, переживал за них и постоянно видел во снах, и только это было единственным просветом в засасывающей его трясине.

В январе двадцать первого года Хелена родила мальчугана, и по легенде он был сыном Гордеева, со всеми вытекающими в виде игры в папашку на публику. Что ж… Это раздражало, но не было самым худшим, учитывая, что сам Гордеев вошёл в очередную фазу операции, когда им наконец-то заинтересовались действительно большие люди.

Ещё полгода дотошных проверок, полной изолированности от любых внешних контактов, осторожных подкатов и выверенных предложений… и вот, к концу лета, его наконец-то «завербовали» С этого дня Гордеев окончательно стал «предателем», и сука-жизнь в любой момент могла вывернуть так, что для родной страны он предателем бы и остался. Навсегда.

Потекла другая жизнь, хождение по краю. Люди, окружающие Гордеева теперь, разительно отличались от тех придурковатых исполнителей, с которых началось его внедрение. С этими недостаточно было просто побухать и похаять Россию-матушку, чтобы сойти за своего. Эти фильтровали базар и требовали конкретики, отчего Гордееву приходилось постоянно и всюду лавировать, в каждом их действии и слове подозревать подвох, контролировать каждый свой вздох и слово, думать исключительно на английском и даже видеть английские сны — во избежание смысловых разночтений. И это было уже далеко не болото.

Единственная редкая связь с Конторой происходила теперь исключительно через «любимую жену» Хелену, простую владелицу салона по общипыванию высокопоставленных мудей. Всё-таки Бирюков молодец, и это изначально было большой удачей, привлечь к сотрудничеству именно её — сточки зрения и конспирации, и наличия неформальных связей.

В таком диком напряжении прошёл сентябрь, а за ним и октябрь, открывший перед Гордеевым очередную дверь — теперь большую часть времени он находиться на Западе страны, в закрытом исследовательском центре, где его готовили к биологической диверсии на территории России. Учили смешивать некие жидкие компоненты и при помощи подручных средств обеспечивать выращивание патогена в бытовых условиях. Спустя две недели после посева в специальном контейнере, патоген нужно было доставить на точку и залить в вентиляцию какого-то крупного торгового центра. Адрес, схему воздуховодов и план помещения Гордеев должен был получить уже на месте.

Одновременно с этим, он проходил обработку и по «повышению личной мотивации», а по-русски говоря — подвергался промывке мозгов. Для своих хозяев он был лишь пешкой, фанатичным врагом своей бывшей Родины и её правящей верхушки. Жертва усиленной антироссийской пропаганды. Зомби с полным отсутствием критического мышления. Универсальный солдат, умеющий и убивать, и выживать, и готовый везти смертельную заразу даже в собственном теле — лишь бы послужить делу уничтожения ненавистного народа.

Тут-то Гордееву и пригодились в полной мере долгие часы занятий с Доком — по программам НЛП и общей психологии. По больше части он видел, как с ним работают, понимал какие используются приёмы и какую ответную реакцию ждут. И подыгрывал. Но было и что-то такое, что он упускал, и лишь замечая в себе какие-то изменения, пытался справиться с ними самостоятельно — на чистой логике и опыте.

Это была сложнейшая, въедливая работа, забирающая все силы и время… Но не приводящая к главному результату — доступу к документации. А доступ был нужен, причём срочно — в центре явно шла подготовка к чему-то гораздо более масштабному, чем точечные распыления патогенов. Возможно, даже, к биологической войне.

Гордеев докладывал об этом в Контору, в ответ получал приказ сделать невозможное, но раздобыть больше информации, и знал наверняка, что где-то там, в мозговом центре Российской контрразведки, сейчас скрупулёзно сплетались тончайшие ниточки информации из разных источников, от таких же как он агентов, делались выводы и принимались ключевые решения… Но здесь, на месте, собственные усилия казалась до отчаяния мелкими и бесперспективными. А время давило.