Девочка-мебель

С тех пор свиньи ходили только по двое. Происходило это так: одна свинья выглядывала из-за угла дома, внимательно осматривала двор, и на полусогнутых, хотя куда уж – и без того коротких – ножках, перебегала к поилке. Настороженно оглядывалась, тихо хрюкала, и двор пересекала вторая свинья, на кончиках своих копытцев. Если бы у них были тёмные очки, они бы их надели.

Гномы смотрели на это с удивлением, но и только: мало ли что глупым тварям в голову придёт.

Беспокоиться стали только тогда, когда свиньи начали маршировать по деревенским улицам в колонну по четыре. Они шли, в ногу, хором хрюкая строевую хрюкалку. Хрю-хрю-хрю-ХРЮ. Хрю-хрю-хрю-ХРЮ. Смотрели строго перед собой. Занимали всю ширину улицы. Марк шагал следом, улыбаясь, посвистывая, помахивая прутиком, как стеком.

– Это они чего у тебя? – спрашивали у него гномы, чеша в затылках.

– Не беспокойтесь, любезные, свинки, которых вы мне поручили пасти, гуляют. От прогулок их мясо становится вкуснее. Стойловое содержание – это вчерашний день, не слышали?

– Неа…, – тянули ошеломлённые гномы.

– Правильно, откуда вам это знать, в вашей деревне.

– Ну да, – соглашались гномы, подавленные городским авторитетом.

Мясо у свиней, может быть, и становилось вкуснее от этих хрюмаршей, только проверить это у гномов не получалось. Когда кто-то заходил в свинарник с большим ножом и намереньем превратить свинью в запас мяса на зиму, его там встречала не одна свинья, а восемь. Они стояли дружно в ряд, оскалившись, опустив морды, рыли копытами землю, и тихо рычали. Оказывается, свиньи умели рычать. Гном, пятясь, выбирался из свинарника, возвращался домой, прятал дрожащими руками большой нож в кухонный шкаф и говорил жене:

– Что-то мне свинины не хочется. Наверное, я разлюбил свинину. Да, до сих пор ел, а прямо сейчас разлюбил. Вот. Я зимой лучше брюкву буду есть.

Жена, конечно, начинала скандалить, ругаться:

– Да я сейчас сама её чик – и всё, раз ты не можешь!

Но стоило ей с ножом в руках шагнуть за дверь, как её встречала свинья, сидевшая на крыльце с мрачной мордой.

– А? – говорила гномиха.

– Рррр! – говорила свинья.

– Да, дорогой, конечно, ты прав, будем есть брюкву, она гораздо полезнее для здоровья, чем свинина, – говорила гномиха, возвращаясь.

Заменить свинину зайчатиной тоже не получилось. Зайцы сбежали из окрестных лесов, когда свиньи начали на них охотиться. Ловить, конечно, не ловили, куда им зайца догнать, но бегали с таким визгом, что зайцы сочли за лучшее перебраться куда-нибудь подальше от этих сумасшедших хрюшек. Впрочем, Марк приказал прекратить охоту, после того, как пять самых храбрых и самых глупых хрюшек нашли медвежью берлогу. Медведь серьёзно пострадал: он не то, что до весны, до следующей осени из берлоги вылезти не мог – так нажрался свининой. А Марк наградил свиней бантиками на хвост за мужество, посмертно, и объявил героями. Но остальным таскаться к медведям запретил, сказал, что свиньи ещё не совсем окабанились, чтобы медведей драть.

* * *

Вот в это время в деревне и появилась Клавдия. После провалившейся попытки захвата Москвы Августа определила её в помощницы свинопаса, Марка, то есть.

– Давай, королева бескоронная, ёршик унитазный, поступай в подчинение свиному начальнику. Доверия тебе совсем нет, даже трёхногого поросёнка не дам тебе пасти. Ты его или голодом уморишь, или в статские советники произведёшь, от чего он сам окочурится. Поручить тебе могу только какашки свиные убирать, да и то сомневаюсь, справишься ли. Не начнёшь ли воровать, замок себе из них строить. А? Что ты там булькаешь, не слышу?

Августа легонько стукнула Клавдию по затылку волшебной палочкой. Ну, той самой, метра два длиной. Клавдия зашипела от боли и сказала громче:

– Ладно, ладно! Отстань, надоела.

– Это я тебе надоела? Ох, надо было тебя в пенёк превратить, теперь уже жалею, что ведьму Эмму послушала. Давай, приступай к трудовым обязанностям, осколок империи.

– В-в-в-в-ваше величество, – дрожащим голосом начал Марк, когда Августа улетела верхом на своей дубине, – как же я рад вас видеть!

– Рад? Видеть? Идиот! Как ты можешь радоваться тому, что я оказалась в этом свинарнике!? Или тебя именно это и радует? – по дворцовой привычке набросилась на него Клавдия.

– Что вы, ваше величество, я совсем не рад тому, что вы здесь!

– То есть, ты не рад меня видеть? Меня, твою королеву? Ты, мешок с огрызками, чучело пингвина облезлое, как ты смеешь!?

– Ва… ва… ва… – завякал запутавшийся Марк, не зная, что для него безопаснее: радоваться Клавдии, или огорчаться.

– Ладно, сядь. Не мельтеши. Что значит, некуда сесть? Ну, встань на колени. Да, в эту грязь и встань. Какого чёрта ты не прибрался перед моим появлением?

– Ваше величество, но ведь Августа сказала, что это вы, ваше величество будете теперь убирать эти… убирать эти…

Марк замялся, не зная, как бы потактичнее обратить внимание королевы на то, что она, мягко говоря, не во дворце:

– Эти поросёночкины какашечки.