Девочка моя, или Одна кровь на двоих

И уселась на длинный рабочий стол, как раз напротив Дмитрия Федоровича.

Переплетя ступни в лодыжках, болтая ногами, как девчонка, Мария Владимировна взяла в одну руку бутерброд, в другую за горлышко принесенную с собой бутылку, порассматривала (не без гордости) свой кулинарный шедевр, откусила порядочный кусок и зажмурилась от удовольствия.

– М-м-м!

Он смотрел, не понимая, и начинал понемногу заводиться – что за игры? Дамочка захотела продолжения? К чему весь этот театр?

«Машка, тебе чего еще надо? Не хватило впечатлений?»

Прожевав, она открыла глаза, сделала глоток из бутылки и почти весело поинтересовалась:

– Дим, а как Федор Федорович и Лидия Андреевна? Здоровы?

Опля! Фуэте, переворот, а может, и сальто с удачным мортале и приземлением!

Победный оторопел от неожиданности и, медленно поставив тарелку с так и не тронутым бутербродом на стол, недоверчиво спросил:

– Ты меня узнала?

– Ну, конечно, узнала! – с девчоночьим энтузиазмом разъяснила незадачливому кавалеру Маша. – Сразу. Еще на пляже! Как я могла тебя не узнать, Дима? Я же была влюблена в тебя не знаю до чего – до одури!

Действительно, как она могла его не узнать! И жизнь попросилась назад к Дмитрию Федоровичу, и сердце застучало, кровь побежала по своим дорожкам, размораживаясь.

А он и не чувствовал до этого момента, что заледенел.

– И страдала ужасно! – Она еще раз откусила, жевала, говорила, размахивая бутербродом и бутылкой в руках, помогая жестами рассказу. – И дневничок завела, в который записывала события из жизни, связанные только с тобой! Что-то вроде: «Сегодня Дима поздоровался со мной и улыбнулся аж два раза! Ура!!!» Или: «Он самый лучший, самый-пресамый красивый!! Мы вместе ходили в магазин за молоком и хлебом!» И, само собой разумеется, целый рассказ о совместном посещении пляжа, прыжка с камня и последующей прогулке по городу! Я его полночи писала под одеялом с фонариком, чтобы бабушка не застукала. Сплошные восклицательные знаки и преувеличенная степень! А ты был такой…

– Какой?

Его отпустило, но еще не до конца, хотя жить как-то он уже мог.

Машка их спасла. Его спасла. И он спросил, улыбаясь, – ведь действительно интересно, каким она его тогда видела!

– Ну, такой… – Она развела в стороны руки с бутербродом и бутылкой, подвигала плечами и головой, подбирая определение и подчеркивая превосходную степень, которую невозможно выразить словами.

Она была живая, настоящая, без обмана – его Машка!

– …взрослый, кра-а-асивый, «бывалый» мужчина, в общем!

– И почему сразу не призналась, что узнала? – пожурил Дмитрий Федорович.

Маша положила бутерброд на тарелку, сделала глоток из бутылки и протянула ее Диме:

– Будешь?

Он оттолкнулся от столешницы, сделал два шага, подойдя к ней, взял бутылку и выпил, не глоток – хорошо так выпил, запрокинув назад голову, – ему надо было!

– Так почему? – настаивал он.

– И как ты себе это представляешь? Ты вон какой стал… Олигарх?

– Нет, не олигарх.

– Не знаю, не знаю, но похож сильно на этого самого! Который владелец «заводов, машин, пароходов» и нефтяных морей к ним?

– Пароходов, машин, производства, еще кое-чего, а завод в проекте.

– Ну, во-о-от! – кивнула она. – От тебя властью, деньжищами, недоступностью в радиусе нескольких километров холодит, к тому же меня ты категорически не узнал! И тут такая Маша из прошлого как выпрыгнет: «Здравствуй, Дима!» – и скок на шею обниматься! Мы ваши родственники из Задрипинска! – дурным голосом завела Машка. – Та тети-Клавиной сестры племянныки, че не помните, чой ль? Та вы ж до нас приезжали у детстви вашем? Ой, как вы тут богато живете… а уж мы это богатство как любым, та поважаем, ай-яй-яй как! А это шо у вас? Телевизо-о-ор! Такой здоровэнный! Та не, вы не беспокойтыся, мы ось туточки у энтой комнате и расположимся!

– Машка, ну что за ерунда! – засмеялся Дмитрий.

Рассмеяться легко и свободно он не мог – никуда уже не денется то, что он натворил там, на диване. Это сидит занозой, вынесенным самому себе приговором в памяти, в сердце, устраиваясь навсегда и перекрывая возможность легкой, открытой искренности между ними.

Машка почувствовала, прочитала в его прищуренных золотистых глазах постановление суда самому себе с последующей отсидкой в местах заключения.

Нет! Так не будет! Она не допустит, чтобы так было!

И Маша ринулась спасать их обоих единственным возможным способом – вытащить все наружу, объясниться, проговорить и избавиться от этой занозы навсегда!

– Ну, ты же не стал радостно обниматься: «Машка, привет!» – чтобы я всякую ерунду себе не думала.

– Да я бы пообнимался с радостью, но ты вполне прямолинейно показала, что знать меня не знаешь и знать не желаешь, – напомнил Дмитрий.

– Ты поэтому так разозлился и решил меня наказать? – осторожно начала спасательную операцию Машка.

– Наказать?! – рванули из него наружу самообвинение и остатки зловонной черной жижи. – Да я тебя чуть не изнасиловал!!! – проорал он приговор себе.