Девочка на шаре. Когда страдание становится образом жизни

Трагедия мазохиста. Потерянные желания и воля. Нерожденная собственная жизнь. Ощущения от жизни сужены до воодушевления от степени лишения и меры служения. Разрешенное удовольствие – мера вынесенного страдания. Бесконечные переживания разбивающихся вдребезги иллюзий о великой награде за мучения, о воздаянии за служение.

Краткая радость мазохиста. Умение выжить на пределе возможностей. Способность еще от чего-то отказаться в чью-то пользу. Приятная убежденность в собственной «хорошести». Отчитанный или застыженный кем-то другим агрессор. Краткие минуты покоя перед сном, когда, «не чувствуя под собою ног», но с ощущением выполненного долга мазохист позволяет себе расслабиться и помечтать о том, что когда-нибудь непременно отдохнет.

Основные иллюзии мазохиста. Терпеть – это очень правильно и всегда здорово, страдания возвышают. Собственная лишенность делает нас ценнее в чьих-то глазах, и это непременно кто-то оценит. Мазохист считает, что он не агрессивен и никому зла не желает, хотя его манипулятивная злость калечит сильнее, чем явно предъявленная. Он полагает, что раз он служит другим, а не себе, то он хороший и нужный и его никогда не покинут. Что тот, ради которого он кладет свою жизнь на плаху, будет от этого счастлив. Что он – добрый и праведный человек, образец для подражания, потому что ничего не требует для себя и никогда не злится. Что если сейчас он живет в нужде и лишениях, то потом он каким-то волшебным образом станет богатым. Что однажды кто-то все же придет и воздаст по заслугам и свершится великая справедливость, как в русских сказках: злых или жадных героев настигнет возмездие, а щедрые или неимущие будут вознаграждены.

Иллюзии в мазохисте умирают последними. Они гораздо более живучи, чем сами мазохисты, чье тело часто быстро разрушается от незамеченности, истощающего использования и саморазрушающего отношения. В мифах и сказках иллюзии о воздаянии за страдания живут века. Ведь когда-то они, возможно, и были выдуманы для того, чтобы хоть как-то поддержать тех, кто вынужден был терпеть лишения.

Часто испытываемые чувства

Страх, постоянное ощущение угрозы получения нового унижения. Мазохист часто считает, что другие стремятся его поработить или даже проявить насилие по отношению к нему. Чтобы хотя бы немного снизить угрозу внешнего насилия, мазохист переходит к насилию внутреннему. «Перебьешься, потерпишь, не важно, постарайся, еще не время отдыхать, если ты это можешь сделать – значит, не отказывай другим, а не можешь – научись или постарайся», и еще много-много всяких «должна» и «давай» – частый диалог мазохистки с самой собой.

Неспособность присвоить собственную агрессию не позволяет мазохистам защититься от насилия, и потому у них остается только одна возможность спасаться от угрозы – предупредить ее, принять профилактические меры. Но, к сожалению, и это не удается, потому что потребность страдать заставляет их организовывать себе почву для страдания, да и подсознательное желание стать «выше» своих мучителей заставляет провоцировать агрессию в свой адрес.

Еще у мазохистов присутствует страх получения удовольствия, но он в достаточной степени вытеснен, мало осознаваем. Чаще всего он проявляется в том, что мазохист непременно наказывает себя за полученное удовольствие либо до, либо в процессе, либо после. «Жизнь – это тебе не цветочки!», «Много смеешься – плакать будешь!», «Делу – время, потехе – час», «Высоко забрался – больно падать» – фразы из их «репертуара». Родители мазохиста, как правило, реагировали на естественную детскую радость, беспечность, беззаботность агрессией, относясь к таким чувствам с большим подозрением. Возможно, потому что время, в которое жили родители, тоже лишило их этого. Страх ожидания наказания за удовольствия так силен, что мазохист в конце концов берет процесс под свой контроль и наказывает себя сам. В удовольствие, за которым не последует наказания, мазохист не верит. Он уверен, что расплата неминуема и контролировать ее – это шанс не столкнуться с внезапной расплатой, что всегда еще более страшно и неприятно.

Душевная и физическая боль. Она привычна и в чем-то сладостна. Впрочем, сладостность боли, как правило, вытесняется, поскольку мазохисту внутренне запрещено любое удовольствие. Иногда только через ощущение этой боли мазохист ощущает, что жив, поскольку его собственные желания и импульсы похоронены, боль приносит с собой парадоксальное, но явное ощущение жизни, болеющее тело или страдающая душа заявляют таким образом о своем существовании, к тому же болезни дают возможность легально получать заботу или отдыхать.