Девочка Надя, чего тебе надо?

Лиза, как была, упала на раскладушку. Лицом вниз. Надя осторожно ее раздела, та не сопротивлялась, а только всхлипывала, и все теплое, что было в доме, Надя на Лизу положила, и чаю ей принесла, но та не стала чай пить, а уткнулась лицом в подушку.А Надя, накинув одеяло, села рядом, а после и прилегла сбоку, и обняла ее осторожно — плечи у Лизы вздрагивали во сне, и лицо было беспомощное, детское.

А мотоцикл, тот самый, без глушителя, мчался по уже совсем пустым улицам.

Мотоциклист (это был Славка) шлем где-то забыл, оставил. Неистово он мчался, взлетал на булыжные улицы, и машина его на дыбы становилась, как конь, и Славка укрощал ее, несся вдоль набережной, мимо Волги, тем­ной, тихой, мимо гостиницы, стекляшки этой в двад­цать семь этажей, а она вся еще была в огнях, и еще теплоход, последний, у пристани стоял, музыка оттуда неслась.

Отчаянный он был парень, Славка. Вот так, навер­но, чемпионы мира выигрывают, но Славке соревновать­ся в эту ночь было не с кем. Вот если только с самим собой. Да с улицами, со спусками, подъемами, поворотами внезапными — он и скорости не снижал, а подхлестывал и подхлестывал себя, и коня своего с высоким, нестандартным рулем.

Костя открыл дверь на долгий звонок. В дверях стоял Славка. Кожаная куртка на нем, ста­рая, летчицкая, — откуда они такие куртки достают?

Заходи, — сказал Костя.

Я ненадолго, — Славка вошел. — Поговорить надо.

Проходи, только тихо...

Они вошли в комнату. Лампа у Кости горела, при­крытая платком. Книжки на столе. Тетрадки. Дочь спала.

Славка осмотрелся, дальше порога не пошел.

Ну, что ты? — спросил Костя. — Проходи.

Пошли на кухню, — предложил Славка. — Я тут выпить принес... Ты не возражаешь? Поговорить надо, Ко­стя, я серьезно... Ты же видишь — я ни в одном глазу...

Пошли, — сказал Костя.

Он включил свет. Осторожно прикрыл дверь. На кухне они уселись за стол, клеенкой покрытый. Славка поставил бутылку. Костя открыл холодильник.

Смотри, — сказал он. — Все молочное. Ты творог любишь?

Мура все это... — Славка махнул рукой. — Что я, ужинать к тебе пришел?

Вот яблоки есть, — сказал Костя. — Сойдет? Кол­баса.

Да сядь ты... — горестно приказал Славка. — Ладно... Ну, яблоки. Какая разница...

Разлил сам, поровну. Выпили.

Славка начал без предисловий. Только яблоком хруст­нул — вот так он мотоцикл мотал но городу, так и яблоком яростно хрустнул. Молча достал нож, положил его перед Костей:

Вот, возьми, это я у Лизы... Ну, час назад... Костя повертел нож в руке.

Знакомая вещь...

Да, Надя сама тогда вернула... Борьке Степано­ву... Набила морду и вернула... А Лизка у него отобрала, да он, дерьмо, сам ей сунул. Стакан портвешка сначала, а после — и сунул... А она, дура, взяла... — Славка помол­чал. — Костя, мотай отсюда... Забирай Надю, дочку — и... Плохо вам будет...

Пугаешь? — спросил Костя.

Нет. — Славка говорил серьезно. — Я не пугаю. Надька, она человек... Думаешь, я такой, не понимаю?.. Я понимаю... Только плохо это кончится!

Опять пугаешь, — Костя говорил спокойно.

Костя... Ты что? Ты на самом деле ничего не понимаешь? Или прикидываешься? Ты что, с Луны? Даже Лизка, дура, могла ее сегодня ночью, сонную прибить... За отца, так она считает... Лиза — что! А эта вся рвань!.. Да о чем мы говорим! Она жена твоя, а ты книжки под абажуром читаешь!

Пугаешь, Славка, — сказал Костя. — Пустой номер.

- Нет, не тот у нас получается разговор, Костя! Я ведь Лизу люблю... Тебе это могу сказать, никому не говорил — ей не говорил... Ну, дело ночное, можно... Надька твоя думает, Лизе легче, если она с ней. На завод чуть ли не за ручку водит. Кормит. Книжки приносит интересные... Очень интересные книжки. А зачем? Кому это нужно — она спросила? Она, конечно, идейная, и все такое. А тебе от ее идейности хорошо? Ленке вашей хорошо? Ну и черт с ней! Пусть живет, как хочет! Самоед она, твоя Надька! Женюсь на Лизе, и все, и крышка! Но — опять твоя Надька! Что ей надо? Ну что! Как забор. Никого к Лизе не подпускает. Какая-то монополия, что ли! Меня, понимаешь - меня! через милицию от Лизы отвела! — Славка говорил без истерики, ясно. — Ну что — милиция разбирается, кто кому нужен? При чем тут милиция-полиция? Я ее люблю, я все для нее сделаю, а она у Надьки как поднадзорная! Славка выпил.

Вот Надька говорит, что людей любит... А она не людей любит, а себя! Ей так удобнее, выгодней — смот­ри, какая я хорошая, а какие вы все подонки...

Славка говорил громко, забыл про девочку, за стеной спящую, забыл, а девочка проснулась и заплакала.

Ты погоди, — сказал Костя и встал. — Погоди. Я сейчас.

Вскоре он вышел на кухню с девочкой, завернутой в одеяло. Ноги босые у девочки торчат, она хныкала. Славка сидел молча.

Костя ходил но кухне, укачивал. Но девочка все хны­кай и, судя по всему, намеревалась и зареветь — всерьез.

Может, ей на горшок надо? — предложил Славка с ясностью выпившего человека. — Чего ты ее качаешь? Где горшок?

— Под кроватью, — сказал Костя. — Давай... Славка принес горшок.

Они посадили девочку на него. А сами к столу.