Девочка Надя, чего тебе надо?

Девочка со сна, спросонья, смотрела на отца и незна­комого дядю, принесшего горшок и так неловко ее на горшок посадившего.

На Надьку похожа, — сказал Славка. — Принцес­са на горшке. Сейчас бы сфотографировать, на память... У тебя аппарата нет?

Да снимал я ее на горшке, — сказал Костя. — Целая серия есть.

А хорошо ей сейчас, — сказал Славка, — горшок, что ли, мне купить? Все радость...

Так они посидели недолго.

Лена на горшке, а ребята за столом, и Лене явно все это нравилось — сидеть среди ночи рядом с папой и не спать... И мало ли что вертелось у нее в голове, это все тайна.

А пока что Костя снял ее с эмалированного трона и в комнату унес...

А когда он вернулся на кухню, Славки там не было.

Стояла недопитая бутылка. Нож лежал, тот самый, с ореховой ручкой.А через какое-то, очень недолгое время взревел мо­тоцикл, без глушителя, и умчался в ночь.

И в мае бывают пасмурные дни, предгрозовые.

Небо еле раздвинулось, еле что-то пропустилось сквозь облака, летящие низко.

Утром — а было часов шесть, не больше — свалка эта знаменитая смотрелась не так уж и страшно. Фанта­стика, конечно, но при определенном освещении вся эта огромная, совершенно нереальная гора отбросов, ржа­вых листов железа, обломков чего-то, листов бумаги, ко­торые тихо-тихо взлетали, кружась, под утренним ветер­ком, опадали, и еще какие-то ящики, доски, банки, би­тые бутылки, тряпье — все это смахивало даже на какое-то нелепое произведение искусства. На любителя, конечно.

Но близко к этому произведению подойти было никак нельзя. В противогазе — можно, а так — нет.

И все же рано утром стоял около этой горы один человек. Это Надя стояла.Свалка не была чем-то единым. Это, скорее, был хре­бет, а не гора — пологий, упругий. Кое-где что-то высту­пало, вздымалось, дыбилось, но при таком освещении, смутном еще, сумеречном, все сглаживалось, и очерта­ния, если не вглядываться подробно, были без определенностей, без деталей...

Надя стояла напротив, в светлом плаще. Руки в кар­манах. Стояла, соображая.

Дома вокруг, невдалеке, и свет в окнах вспыхивает. Одно окно, другое.

Холодно было еще, рано, сыро.

И снова — рев мотоцикла. Славка, сделав круг, за­тормозил перед Надей.

Она не удивилась. Славка был такой же замотанный, в грязи, и шлем он привез — для кого, пока что неизвестно.

С добрым утром, — сказал Славка. — И с хорошим днем.

Ну и грохот от тебя. — Надя обошла мотоцикл. — Красивый, красный... — Она ручки потрогала, нестандартные. — Научил бы как-нибудь, на досуге... С мотоциклом у меня не вышло... Это раз... Мечтала всю жизнь на планере полететь. Это два... Море ни разу не видела. Представляешь, какая жизнь?

Да, уж чего хорошего... — сказал Славка. — А мотоцикл — это просто. Садись.

Славка ей показал, куда нажимать, шлем предложил, но Надя от шлема отказалась. И пронеслась вокруг этой горы, и ехала ничего, рулила.

Славка стоял, смотрел. Шлемом помахивал.

А Надя круг этот неровный завершала. Все мимо ле­тело, она и не оглядывалась — летит и летит.

После они присели на камнях.

Слава. Что ты собираешься с этим делать? (Он показал на свалку.)

Н а д я. Не знаю.

Слава. Ты думаешь, кто-нибудь придет?

Надя. Придут. Ты же пришел.С л а в а. Я — другое дело.

Надя. У всех свои дела. Но ты же пришел.

Слава. Чем я могу тебе помочь?

Н а д я. Да ничем... Пришел, и спасибо... На мото­цикле я покаталась... Славка, Славка... Ты Лизу береги. Вот и все.

Славка ничего не ответил. Он ходил около этой горы, примериваясь, приглядываясь.

Слава. Дело это безнадежное, Надя. Честно.

Надя. Как сказать. По-моему, да. Но переступить через безнадежность можно. И нужно.

Слава. Ты никуда отсюда не уходи.

Н а д я. А я и не собираюсь. Я подожду, люди долж­ны прийти.

С л а в а. И ты веришь? Веришь, что придут?Н а д я. Ты пришел. Приехал, пригрохотал.Слава. Не уходи отсюда никуда, я быстро.

Он умчался, вздыбив своего красного коня, а Надя осталась одна. Отошла в сторону, присела на камень ка­кой-то серый.

Облака, облака. Но люди подходили, Не сразу, не вместе, поодиночке, и семьями тоже шли. Собирались люди молча. Сколько их было, сюда пришедших?

Не подсчитать. Как сказал поэт: «Толпы лиц сшиба­ют с ног». Вернее и не скажешь.

Шли люди и шли. Они окружали постепенно эту гору, холмы эти. И милиция вскоре приехала, но поскольку все было тихо, то милиция не вмешивалась. Только к Наде подошли.

Вам в обком к десяти утра надо прибыть, — ска­зал старший лейтенант.

Не знаю, —сказала Надя. — Вряд ли я смогу. А вот вы, товарищ старший лейтенант, зря сюда приехали.

Мне приказали, я приехал.

Люди шли и шли, присаживались, завтраки раскры­вали — день был субботний, и транзисторы уже где-то играли, хотя было еще сравнительно рано, и гитары .И вокруг этой горы образовалось что-то вроде праздника, вроде поездки за город, пикника, если хотите. Обществен­ное мероприятие, или — так уж получилось — повод, чтобы собраться вместе, и случай такой уж выпал — не­далеко идти.

Все разом.

«Казачок, казачок... Казачок — казачок...» Тара, та-ра...

Надя шла между скатертями на субботней траве, на досках, тоже что-то свалили, и транзисторы играли.