Девочка-наваждение (СИ)

— Это Борис. Он словно совсем с ума сошел. Кричал, что я — шлюха, что ноги раздвигаю перед всякими. А потом ударил. Учитель какой-то шел, я вырвалась, убежала и спряталась.

После этих слов слезы снова потекли ручьями.

— Я больше не могу-у-у, — я зарыдала снова.

— Не бойся, он больше тебя не тронет. Пойдем к медсестре, холод надо приложить, — предложил парень.

— Они ничего не сделают, — я имела в виду администрацию школы, — Что я теперь бабушке скажу?

— Я бы сказал правду. И перевелся в другую школу, — Матвей ответил твердо.

Но он не все знает. И не понимает меня.

— Ты же не перевелся.

— Малыш, я могу себя защитить. У нас разные ситуации. Хватит плакать.

Ласковое 'малыш" было невероятно приятно.

Он помог мне подняться и отвел в медицинский кабинет. Там я сказала, что упала. Это же сказала и бабушке.

Хотя мне хотелось кричать, биться головой о стену. И понять, наконец, сколько можно надо мной издеваться.

Ближе к вечеру бабушка попросила сходить в магазин и купить продукты. Я бы с удовольствием больше никогда не вышла бы из квартиры, где чувствовала себя в безопасности. Но бабушка с трудом передвигалась по дому. Кроме меня в магазин идти было некому.

Выйдя из подъезда, я обомлела. Меня ждал Борис.

Глава 20

Алиса. Школа

Я развернулась и постаралась заскочить обратно в подъезд. Борис оказался быстрее. На этот раз он действовал молча, схватил меня в охапку и запихал на заднее сиденье внедорожника. Я отбивалась, но силы были явно не равны. Сам он тоже залез ко мне. И заблокировал двери.

— Тыыы! Хватит уже, чертов психопат! Отвяжись от меня! Я заявление в полицию напишу! — говорить угрожающе у меня не получалось. Местами проскальзывали истеричные нотки.

Была ли я напугана? Не то слово. Но дальше оставлять все, как есть, у меня уже не было сил. Не знаю, насколько мне поможет поход в полицию, но здесь в салоне дорогущей машины я была готова на что угодно, лишь бы Харламов отстал. Я не игрушка, я — живой человек.

Борис разглядывал мое лицо. Он тяжело дышал, напрягся, видимо, пока заталкивал меня в машину. Левая сторона лица у меня сильно болела, да и синяк до конца замазать тональным кремом не удавалось. Все равно он просвечивал сине-фиолетовым.

Харламов поднял руку и дотронулся до моей скулы. Дотронулся осторожно, подушечками пальцев. Движение было настолько неожиданным, что я замерла и уставилась на парня широко раскрытыми глазами. Он снова провел подушечками пальцев по моей коже. Прямо по синяку.

Он ненормальный! Надо выбираться отсюда. Некстати в памяти всплыли слова Матвея о том, что я дождусь того, что меня изнасилуют и убьют.

Я стала дергать за ручку дверцы:

— Выпусти меня! Слышишь? Немедленно разблокируй!

Можно было не дергать, но я все равно продолжала бессмысленно мучить неподдающуюся железку.

— Прости меня, Алис, — Борис придвинулся ко мне ближе и положил свою руку поверх моих ладоней, намертво вцепившихся в дверную ручку. — Я — урод, козел, не знаю, кто еще.

Его слова раздавались как удары грома, а дыхание щекотало кожу.

— Я совсем сошел из-за тебя с ума. Ты мне сразу понравилась, но мне не хватило мужества сказать об этом. Да и парни не поняли бы. А мне хотелось быть крутым. Ты меня ненавидишь, да?

Я обернулась, прожигая его взглядом. Но молчала, не желая провоцировать.

— Ненавидишь… И правильно, я заслужил. Только вот какая штука — я не позволю, чтобы ты была с кем-то другим. Или со мной. Или ни с кем. Так что можешь на Белова слюни не пускать. И вообще у него девушка есть. Модель. Так что тебе ничего не светит.

Я смотрела на него и смотрела, как на какую-то диковинку. То, что он сказал про Матвея, вполне могло быть правдой. Тем более, что интереса ко мне, как к девушке он не проявлял. Я же не дура. И отлично это видела. Но все остальное… Да еще и в таких формулировках…

Мне нужно успокоиться и попытаться с ним поговорить. Я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.

— Ты мне тоже понравился. Тогда. Я думала… — откровенность давалась тяжело, застревая где-то в горле, — Думала, мы сможем подружиться. Думала, что вся грубость — это напускное. Чтобы произвести впечатление на других мальчишек. Но это же не так. Ты — плохой человек. Ты считаешь нормальным то, что ты уже несколько лет издеваешься надо мной? А ты именно издеваешься. И это должно мне нравится? Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Мне неприятно, когда ты подходишь близко ко мне. Я тебя боюсь. И да, я тебя ненавижу. Почему должно быть иначе? И хоть ты говоришь о какой-то симпатии ко мне… На самом деле это не так. Тебе нравится меня мучить. Тебе же было приятно сегодня, когда ты меня ударил… Разве нет?

Я не сводила с него глаз, пытаясь выяснить, слышит ли он меня. Понимает ли все, чему меня подверг.

— Нет! Мне не было приятно! Я обезумел от того, что ты могла… — видно, что Борис пытался подобрать другие слова, но потом стал говорить так, как считал нужным, — Трахаться с другим. Могла хотеть его, позволить ему прикасаться к тебе, видеть тебя голой. Да много чего еще!

Его руки ложатся мне на плечи и стискивают их.