Девочка-наваждение (СИ)

Будь мы одни, я не знаю, как повела бы себя. Но мы не одни. И моя главная задача — не травмировать сыновей. Хватит, что на их головы вывалил Боря. Поэтому стискиваю зубы, чтобы не начать орать на Харламова, приближаюсь и запускаю руку к нему в карман. В голове очень много вопросов, на которые нет ответов. Почему у него ключи от моей квартиры? Зачем он менял здесь дверь? Как он вообще оказался здесь одновременно с нами? И много еще каких. Но это все темы для разговора между двумя взрослыми. Сейчас не время для него. Мальчиков надо нормально накормить, искупать и уложить спать. Они с ног валятся от усталости. Паша в такси дремал, А Артур все время тер глаза, чтобы не заснуть. Нащупываю ключи и достаю их.

— Эти? — демонстрирую их Боре. Мой голос тоже хриплый. Реветь бы еще не начать. Это будет совсем уже ни к чему. Хотя в носу уже свербит и глаза щиплет.

— Да, — отвечает Боря тихо, — Открывай.

Я подчиняюсь то ли просьбе, то ли приказу. Распахиваю дверь. Борис заходит первым. Я — за ним.

Еще один удар под дых. Это моя квартира. И не моя. Современный ремонт, хорошая мебель — это то, что я вижу с порога. Меня так и тянет снова посмотреть номер квартиры на входной двери. Туда ли я попала.

— Я тут живу, когда приезжаю в Москву по делам. Все ждал, что ты вернешься.

— Я и вернулась, — снова хриплю в ответ.

Глава 35

Борис

Перелет прошел легко и быстро. В аэропорту меня встречали люди из компании отца: один из заместителей и водитель. У обоих озабоченные лица. И это не к добру. Скорее всего, ломают головы, что будет дальше. Хотя я до сих пор зол на отца, но ничего плохого ему не желаю. Ни тяжелой болезни, ни тем более смерти. Он — мой отец.

— Вы куда сейчас поедете? — интересуется Юрий Васильевич, один из отцовских замов.

— В больницу, — говорю коротко.

Желание вести длительную беседу у меня нет. Дела в компании подождут. Я с отцом не виделся несколько лет. Испытываю ли угрызения совести? Как ни странно, да. Он поступил чудовищно. Но и я при таком раскладе, который есть, немногим лучше. И причины у меня были, чтобы разорвать все контакты. Но почему мне не сообщили о болезни отца раньше? У матери же была такая возможность. Занятый своими мыслями, не замечаю, как меня привозят к зданию больницы. Звоню матери, она говорит номер палаты. Меня беспрепятственно пропускают. Все стерильно, запахи хлорки и лекарств усиливают ощущение беспомощности.

Мать ждет меня в коридоре. Выглядит не очень, несмотря на макияж.

— Сыночек! — бросается мне на шею и рыдает, — Приехал.

Глажу ее по спине.

— Мам, не плачь, не надо. Конечно, приехал. Разве я поступил бы по-другому?

— Я перестану. Перестану. Диме нельзя нервничать, — несколько раз глубоко вздыхает, берет себя в руки.

— Что с ним? — спрашиваю, делая над собой усилие.

— Рак желудка. Но он запустил. Время на врачей тратить не хотел. Я — на минуту, — уходит в сторону туалета.

Возвращается быстро, как будто я могу уйти, не дождавшись.

— Пойдем, — она тянет меня за руку, — Дима хоть и не говорит, но он тебя ждет. Не ругайся с ним, пожалуйста. Ведь он твой отец.

— Не буду, мам. Не волнуйся.

Мы с ней входим в палату. Я готовился морально к тому, что увижу. Но к такому нельзя быть готовым. При виде человека на больничной кровати у меня закололо сердце. Как так? Он же всегда был олицетворением неуязвимости. Силы и уверенности в себя. Для меня так точно. Но не теперь. Передо мной на белом постельном белье лежал призрак. Очень худой и изможденный. Не выкарабкается — была моя первая мысль, которую я тут же отогнал. Нельзя сдаваться раньше времени.

— Дим, — позвала мать осторожно, — Боря приехал.

Отец открыл глаза. Взгляд тоже был уставшим и измученным. Тем не менее в нем мелькнула радость.

— Пап, — произнес я и замолчал, не зная, что говорить.

Уверять его, что все будет хорошо? Он никогда не был дураком. Утешать? Ему никогда не была нужна чужая жалость.

— Я тебя ждал — в голосе нет прежней силы.

И это причиняет почти физическую боль, ставит перед фактом того, что люди не всесильны, что наша жизнь быстротечна и непредсказуема.

— Лик, пойди кофе попей. Я с ним поговорить хочу.

Мама хочет возразить, но передумывает почти сразу, неловко улыбается.

— Ну, ладно, — тянет неуверенно и выходит из палаты, бросив на меня предостерегающий взгляд.

Этого могла бы не делать. Я и сам вижу, в каком он состоянии.

Отец прикрывает глаза на пару минут и молчит. Я жду, что он скажет, сажусь рядом с ним на стул.

Когда он снова смотрит на меня, то взгляд поблекших глаз уже тверже.

— Борь, а ты ведь — молодец, что не прогнулся. Я все ждал, когда вернешься. А ты не стал. Мужик. Хочу, чтобы ты знал, когда слышал о том, что идешь в гору, я тобой гордился. А теперь вот настало время передать тебе то, что твое по праву.

— Мне кажется, ты торопишься.

— Нет, сынок. Я не тороплюсь. Я запаздываю. Здесь операцию отказываются делать. Согласились в Германии. Даже если выкарабкаюсь, пора на покой.

Не знаю почему, но как же мне не хочется лезть в его бизнес.

— Чего морщишься? Не хочешь? Так и не забыл ту историю?