Девочка по имени Зверёк

На ее счастье Рангулы дома не было, и самый красный уголек быстро перекочевал в подобранный ею по дороге кусок коры. Рыбина к ее возвращению уже уснула, и Зверьку осталось лишь разложить небольшой костер и дождаться углей. Она довольно смутно представляла себе, как печется рыба, но решительно сунула ее прямо в раскаленные угли и стала ждать. Рыба шипела на огне и сочно пускала пузыри, и девочке пришло в голову, что неплохо было бы, наверное, еще и вычистить ее перед этим. В следующий раз она так и сделает! Еще она догадалась палочкой перевернуть тушку и через некоторое время решила, что рыба уже должна быть готова. Рыбье мясо пахло углями и немного речной водой, тушка сильно припеклась с одного бока, но Зверек обратила на это мало внимания. Ведь это была ее первая добыча! Счищая белую мякоть с костей и отдирая ее от пригорелой шкурки, она засовывала в рот сразу четыре пальца, с аппетитом облизывала ладонь и удовлетворенно улыбалась.

Когда испеченная рыба была уже почти доедена, а Зверек, теперь уже неспешно, выбирала последние кусочки мякоти, совсем некстати появился Ольвин. Ей захотелось локтем прикрыть свою добычу, и она даже сделала невнятное движение руками. Ольвин разгадал ее намерение и расхохотался. Он подсел к ней с отсутствующим видом и стал рассказывать о том, какая рыба водится в этих краях. Зверек подумала, что, пожалуй, это не очень-то хорошо – прятать рыбу именно от Ольвина, в доме которого она нашла приют. И она, вздохнув про себя, робко пододвинула к нему оставшийся (совсем даже не плохой!) кусок. И когда Ольвин в ответ вытащил из кармана и протянул ей горсть орехов, она расслабилась и растянулась на траве поодаль. Надо сказать, что Ольвин не тронул рыбы – Зверек искоса наблюдала за ним некоторое время, а потом сытость окончательно сморила ее, и она крепко заснула…

– Она поймала рыбу! Сама! – Слова Ольвина радостно, будто в этом была его заслуга, прозвучали где-то рядом, и Зверек попробовала проснуться, догадываясь сквозь сон, что он несет ее на руках.

Следом раздался одобрительный возглас Учителя:

– Хорошо. Очень хорошо.

И она решила не просыпаться… Утро застало ее в доме.

* * *

Зверек, получившая новое имя с легкой руки Ольвина, все же побаивалась его. А как же: хозяин! Как-то раз, заслышав его коня (видимо, вернулся откуда-то после долгой отлучки), она так застеснялась, что забралась под стол. Настороженно и диковато следила за тем, как он вошел, сбросил мокрый плащ прямо у порога и заговорил с сестрой о делах, поездке, встрече с Учителем который жил сейчас один где-то далеко в лесу. Рангула кивнула ему на Зверька под столом, но его это нисколько не заинтересовало. Получив от сестры обед, он сел за стол и долго молча ел. Зверек тоже проголодалась, но ведь не попросишь! А жаль, так вкусно пахнет! От досады она начала сопеть и вздыхать. Сытый и добродушный, Ольвин наконец заметил «что-то» и заглянул под стол.

– А, это ты? Ну-ка вылезай!

Он запустил руку поглубже под стол и стал шарить в темноте, стараясь схватить и вытащить ее на свет. Ничего не получилось: она ловко увернулась и забилась еще глубже.

– Оставь ее, не пойдет: дикая, – прокомментировала Рангула.

Тогда он попробовал новый прием – подразнить костью. Он был уверен, видите ли, что она вцепится в кость и он ее вытащит! Со всей силы Зверек укусила его за ногу! Он вскрикнул и, изловчившись, схватил ее за руку и за ногу, вытащил из-под стола и посадил себе на колени. Держал очень крепко и сердито. Какое-то время они боролись, потом Зверек затихла и лишь ждала, когда он ослабит хватку, чтобы удрать. Он разглядывал ее задумчиво, трогал лицо, подбородок, что-то говорил про глаза. Глаза Зверька вдруг удивили его! Потом он бережно опустил ее на пол и еще долгое время молчал. Она с облегчением освободилась от его рук и выскользнула во двор.

Нельзя сказать, что с этого дня он стал проявлять к ней больше интереса, чем раньше, нет, но, по крайней мере, стал несколько мягче и внимательнее. И почему-то она его больше не боялась.

Горвинд никогда не прогонял Зверька, когда разговаривали старшие, и ее внимание и хорошая память позволяли не упустить ничего из происходящего. Все услышанное она хранила в глубине своего сердца. На всякий случай она запомнила, что Ольвина удивили ее глаза, и, услышав, что он спрашивает об этом Горвинда, прислушалась к ответу:

– В ее взгляде – ее прошлые жизни.

Ответ, к ее удивлению, совершенно удовлетворил Ольвина, но ей самой ничего не объяснил. «Может быть, Горвинд имел в виду глаза моих предков?.. Конечно, предков, кого же еще», – решила она.

Между делом, очищая рыбу в ручье, она наклонилась низконизко и попыталась заглянуть за зыбкую границу водной глади. Растрепанная челка упала на глаза, два удивленных зрачка смотрели на нее внимательно и настороженно… «Кто я?..»

«Кто ты?» – говорил и взгляд Ольвина.

– Она удивляет тебя? – спросил Горвинд.

– Да, – честно признался Ольвин, – в ней нечто не совсем привычное. Давно хочу тебя спросить: почему ты не учишь ее? Она кажется смышленой.