Девочка Прасковья

Почти всю ночь мне снилось, как сотни безумных собак штурмуют наш дом, а мы держим отчаянную оборону, отбиваясь, чем попало: палками, банками, бутылками, сухой картошкой, кирпичами от печки. А они все лезут и лезут: воют, визжат, рычат, тявкают, хрипят... Острые клыки оскалены, глазищи горят, как поленья в топке, шерсть дыбом и колышется, мощные лапы отрывают ставни и разбивают стекла... Я несколько раз просыпался и, только убедившись, что сон не стал явью, вновь впадал в забытье и начинал опять сражаться с очумелыми псами, пытавшимися отнять у меня Пашку. Только когда за окошком стали появляться первые робкие голубые блики рассвета, я наконец успокоился и заснул крепко. Псы отступили и уже больше не угрожали нашему существованию...

ПОД ЗЕМЛЕЙ

Я проснулся от странного ощущения тревоги, навеянной, наверно, кошмарными снами. И эта тревога еще более усилилась, когда я, обернувшись, не увидел рядом с собой Пашки. Тогда я выглянул из-за трубы. Кругом было тихо и как-то печально. Необычно яркий для утра луч солнца проник в узкую щель заколоченного окошка кухни, и пыль заискрилась в нем сказочными самоцветами. Спрыгнув на скрипучий пол, я быстренько размялся и вышел в соседнюю комнату. В доме никого не было, а окошко оказалось открытым. Я выбрался наружу. Утро хоть и было еще ранним, но парило уже нещадно. Похоже, собиралась ранняя гроза. Воздух стал липким, густым, тяжелым. Точно так же было в тот день, когда мы сели на паром, в первый день нашего нового путешествия. И мелькнула мысль: «Может, таким днем оно и закончится?!»

— Паш! — позвал я и обрадовался тому обстоятельству, что снова могу говорить, хотя еще и не так громко.

Ободрившись, я обошел дом и увидел девчонку. Прасковья сидела на крылечке, как-то печально согнувшись, и ее плечи тихо подрагивали. Наверно, она плакала. Я подошел к ней и присел рядом.

— Паш, ты чего?

Она не ответила, только отвернулась и всхлипнула.

— Ты что, плачешь?! Да брось ты! — я тронул ее за плечо. — Все же нормально. Сейчас пойдем на холм, и там нас заберут спасатели! Видишь, я и говорить опять начал! А собак больше не бойся, я их теперь вмиг колом успокою! Ну, чего ты?!

— Жор, это же все из-за меня, дуры, получилось! Надо было послушаться тетю Зою и не плыть за платком, а возвращаться на паром... — утирая слезы, ответила Пашка. — А теперь вот я только всем все испортила. Родные места себе не находят, не знают, что со мною, жива ли! Спасателям покоя не даем вот уже целую неделю! И у тебя вот Египет отняла, и тебе уже столько дней приходится мучиться здесь со мною! В этом бесконечном лесу... В этом непрерывном походе... — и она вновь зашмыгала носом.

— Паш, да брось, ну что ты, в самом деле! Плакать еще из-за этого! Да провались он, этот самый Египет! Да мне, если хочешь знать, теперь приятнее с тобой тут путешествовать, чем любоваться седой стариной пустыни! Я же о Египте и так уже почти все знаю! Просто хотелось все лично поглядеть, убедиться... А вот в этом нашем новом путешествии я открыл для себя столько всего нового и интересного, о чем даже и не помышлял никогда!

— Это правда? — всхлипнула девчонка.

— Конечно! Родных, разумеется, очень жалко, ну а в остальном-то все у нас нормально. Жить еще можно. Такого похода я уж точно никогда не забуду! У тети Клавы и то не было ничего подобного! Умрет, бедная, от зависти! Мне, знаешь, уже как-то и в Египет после всего этого ехать больше не хочется... А может, еще и успею! У отца отпуск большой. Вот сегодня нас подберут и дня через два уже дома будем посиживать! Так что, смотри веселей, Пятница! Наша жизнь на острове завершается! Да если б не этот поселок-призрак, то уже сегодня поехали бы на поезде по своим норкам. Давай, пошли скорее на холмы! Мне кажется, над лесом уже что-то гудит!

Пашка успокоилась, утерла широким рукавом лицо и, взглянув на меня ясным взглядом промытых слезами глаз, улыбнулась и, протягивая мне свою руку, тихо, но решительно сказала:

— Пошли!

Мы поднялись и пошли к калитке. Пока девчонка приводила себя в порядок, я, взяв кол, сходил на улицу на разведку, а заодно и набрал в колодце бутылочку воды. Собак вроде бы нигде видно не было. Они даже и не лаяли. Похоже, необычный утренний зной загнал их всех в укрытия. Жар и духота действительно становились просто нестерпимыми. Набирая воду, я вновь почувствовал тревогу в своей душе.

«Ну вот! — подумал я. — Как бы эта ранняя гроза не испортила нам все благие намерения!»

И я уже не знал, как нам лучше поступить: идти к лысым горам или же лучше остаться пока в поселке и переждать тут грозу и бурю. Но когда они разразятся, было еще неизвестно, а вертолет вот мог появиться в любой момент. Напившись и окатив голову и грудь прохладной водичкой, я отфыркался и, взяв бутылку, покрепче завинтил ее и поспешил на окраину. Пашка ждала меня, сидя на лавочке. В руках у нее тоже была палка.

— Идем! — крикнул я. — Собак пока нигде нету! Нам надо спешить!