Девочка Прасковья

— А дальше?.. Дальше ты уронил бутылку... — печально произнесла девчонка и опять вздохнула, стуча зубами. — Я так до конца и не дочитала...

Мне стало очень стыдно и неловко за тот мой поступок на пароме, но гордость все же вновь взыграла во мне и, желая оправдаться, я выпалил:

— Ну, я же не специально! Паром тогда сильно качало ветром... — и еще больше покраснел от того, что еще и солгал.

Благо, что в гроте было темно и девчонка ничего не заметила. Какое-то время мы молчали, только Пашка шмыгала носом и тяжело дышала от холода.

— Вот что, Паш, пойду-ка я посмотрю, не прошла ли буря, — сказал я, вставая с камней.

— Я с тобой! — поднялась следом и девчонка.

— Да сиди! Я быстро! Никто тебя тут не тронет, не бойся. Одни мышки, да и те — летающие! Они, видишь, не злые.

— Нет, я тоже пойду! Надо поразмяться, а то я совсем замерзла.

— Ну ладно, пошли.

Мы осторожно выбрались из каменного мешка, миновали черный коридор, а затем прошли ледяной зал. Пашка плелась следом, постукивала зубами и постанывала от холода. Бедняжка, ей так хотелось искупаться под водопадом, а вот обсохнуть так и не пришлось... Хорошо еще, что я не намок. Приблизившись к выходу из горы, мы отчетливо услышали грохот падающих камней, удары молний, рев ветра и раскаты грома. Буря, похоже, была еще в самом разгаре! Вдали виднелся тусклый свет, проникающий через выход к водопаду. Оставив девчонку на месте, я продвинулся вперед на разведку. Здесь был страшный сквозняк, снаружи залетали крупные холодные брызги, остро пахло хвоей и мокрой землей. Выход оказался почти полностью завален сошедшим с горы оползнем.

«Эге! — подумал я. — Да там, видать, творится нечто ужасное! И лучше нам на поверхность не высовываться!»

И еще подумал, что надо бы сходить проверить другой вход в гору, через щель, а то еще замурует нас здесь, как фараонов, и превратимся мы в закоченевшие мумии. Я вернулся к Пашке, и мы тронулись в обратный путь. Хуже всего нам было идти через ледяной зал. Холод здесь пронимал до самых костей. И уже было совсем не до дивных красот природы... Добравшись до щели, я отметил, что здесь пока все в порядке, только сверху так сильно льет, похлеще Пашкиного водопада, что и головы не высунуть. Коридор ближе к выходу уже заливало грязной водой, поэтому, чтобы не промочить еще и ног, я близко подходить не стал. У входа-выхода было светлее, чем в гроте, зато тут сильно сквозило, что было гораздо опаснее тихого холода. Делать нечего, пришлось возвращаться к мышам. Мы снова забрались на каменный выступ и прилегли на нем, тесно прижавшись друг к другу озябшими спинами. Девчонка сильно дрожала и никак не могла согреться. А я не знал, чем ей помочь, как согреть, ободрить и утешить. От холода голос мой вновь сел, и стал острее чувствоваться голод. Пашка, боясь прикусить от дрожи свой язык, тоже молчала, лишь судорога часто пробегала по ее хрупкому телу. Время тянулось мучительно долго. Здесь, в этой гробнице, мы не знали, что происходит вокруг, день сейчас или уже ночь. Ни звука, ни запаха, никакой весточки снаружи...Только холод, голод, тьма да действующая на нервы монотонная капель в отдалении... Карцер да и только, для особо провинившихся преступников, средневековый каземат... Эх, зря Пашка не взяла с собой побольше еды. Сухарики бы и то нам сейчас здорово пригодились бы! А то, поди, теперь сидит в нашей заимке какой-нибудь довольный сасквач и навертывает тараночку, причем вместе со всеми потрохами... От этих мыслей рот наполнился слюной. Желая отключиться от плохих мыслей, я стал думать только о хорошем. Однако это давалось с трудом. А подумалось, что вот недельку мы уже отгуляли, и тур дает курс на второй круг: опять внезапная ранняя буря, пещера, тоскливая ночь и холод, проникающий повсюду... А что же потом? Опять болото, шалаш, поляна, Берендей? Ну уж нет! И я прогнал дурные мысли. Завтра уже все будет кончено. Лишь выйдет солнышко на небосклон, так вертолет сразу и прилетит. Ориентир ими уже получен, и, кружа над грядой, они нас вмиг заметят. Пережить бы вот только эту ледяную бесконечность...

Еще не хватало нам замерзнуть среди лета! А что, если летчики «кукурузника» не знают о нашей пропаже? Нет же и нет! — снова успокоил я себя. Поди уж, весь Урал на ушах! Тетя Клава никому покоя не даст! Должны все знать и искать — от геологов и браконьеров до спасателей и туристов...