Девочка с самокатом

– Нет, – стонет Вик, когда она поднимается с места. На его лице, кроме ссадин и синяков, расцветают ещё и красные пятна румянца. У него жар. Опять.

– Да, – говорит Эмбер, протягивая ему руку, и сейчас этот жест даётся ей чрезвычайно легко.

Так легко, что на мгновение ей становится страшно привыкнуть. Злясь на саму себя, она резко дёргает уже начавшего подниматься Вика вверх, и тот, пошатнувшись, почти заваливается на неё. Он обхватывает её, чтобы не упасть, цепляется, прижимает к себе, весь горячий, и Эмбер злится на себя ещё больше.

В молчании они преодолевают примерно четверть пути. Импровизированная дубинка в руке Эмбер кажется ей слабым утешением и практически никакой защитой после того, как она увидела, что зомби сделали с Лиссой, но она всё равно её не бросает. Если придётся драться, то Эмбер хочет сделать всё возможное для того, чтобы подороже продать свою жизнь. И всё же… Она надеется, что драться им не придётся. Именно поэтому им приходится прятаться, когда мертвецы оказываются рядом, и осторожно выглядывать из-за каждого поворота, и пугаться каждого шороха, и почти не дышать. Перед глазами всё ещё стоит мёртвая Лисса… Нет, на самом деле, перед глазами всё ещё стоит лицо Вика, когда он сидел напротив, гладя её по щекам, хотя должна бы стоять мёртвая Лисса, и на душе у Эмбер так паршиво, что попадись ей на дороге пара живых мертвецов, она, наверное, разорвала бы их на части. Голыми руками, даже без ножки табуретки.

«За что! – думает она. – Я не хотела всего этого. Я всего этого не хотела!»

Игры играми, гонки гонками, всё что угодно всем чем угодно, но она не собиралась воскрешать бывшую дружбу и дважды лезть в одно и то же дерьмо.

Дыхание Вика у неё над ухом надсадное, хриплое, и ей становится стыдно перед этим дыханием за то, что она называет его хозяина дерьмом, пусть и мысленно.

Эмбер хочется выть.

Она почти позволяет себе то ли действительно взвыть, то ли просто выдохнуть – громко и долго, как вдруг Вик замирает. Его хватка на её плечах превращается в железную, не даёт сделать и шага. Эмбер так и останавливается с поднятой ногой и тут же гневно разворачивается к Вику.

– Тихо, – встречает её едва слышный шёпот. – Идут.

Убежать у них нет ни малейшего шанса. То есть тело Вика, судя по всему, ещё способно на подвиги, потому что любой метр в его состоянии – подвиг, но просить о чудесах было бы окончательной наглостью. Либо бежать, либо прятаться, и ни для кого из них двоих не секрет, что Эмбер предпочитает бежать, но Вик забивается в узкий проход между домов и тащит её за собой. Значит, прятаться.

На этот раз они совсем не в безопасности, как тогда, в магазине. От безопасности не остаётся даже иллюзии, когда мертвецы нестройной толпой проходят совсем рядом – протяни руку, и притронешься к зловонным телам. Эмбер не протягивает к ним руки. Эмбер осторожно отступает в темноту, натыкаясь спиной на грудь Вика, и отчаянно уговаривает своё сердце не колотиться так громко.

Ей страшно. Им обоим страшно. Не нужно оборачиваться и смотреть, чтобы почувствовать испуг и напряжение Вика.

Им обоим страшно настолько, что потом, когда зомби уходят (а они уходят нескоро), сил хватает только на то, чтобы, не выходя из узкого закоулка, вломиться в выходящую сюда же дверь чёрного хода и устроиться там на ночлег.

Жажда сводит с ума, и они по очереди пьют из бутылки, припадая к ней иссушенными ртами, пока на дне не остаётся совсем мало воды. «Необходимо её сохранить», – думает Эмбер, с усилием отрываясь от узкого горлышка и убирая бутылку-флягу обратно в рюкзак. Разноцветный и детский, с ярко-зелёными вставками и рисунком из каких-то забавных зверят и цветочков, он кажется слишком светлым и радостным для того, что происходит сейчас.

Победа, с одной стороны, становится всё более и более призрачной, а с другой… Эмбер как может гонит от себя некрасивую мысль, но если Лиссы теперь нет в живых, то и конкуренции меньше. Претендентов на победу остаётся лишь трое: она сама, Вик и Кэт, причём точно сказать можно только насчёт неё и Вика, ведь кто знает, что сейчас с Кэт.

Она вполне могла, например, оказаться в той стае живых мертвецов, которые только что едва не заставили Эмбер поседеть. Или там мог оказаться Калани.

Эмбер стискивает зубы, чтобы не разреветься. Она не собирается плакать при Вике. Если он станет смеяться над ней, она его просто убьёт. А если он её пожалеет – это убьёт её саму. Ей не нужна его жалость.