Девочка с самокатом

Ветер бьёт ей в лицо, выворачивая ноздри и губы, сносит слёзы к вискам. Ей не помешали бы очки, такие спортивные, на пол-лица, с плотной резиновой подкладкой, которые она видела лишь на картинках, потому что в реальной жизни даже обычные, круглые, в самой простой оправе стоят столько же, сколько еда на три дня. Но сейчас ей не нужно платить за еду, сейчас ей самой неплохо платят за каждую гонку, и Кристофер недавно обмолвился, что скоро их выведут из гостиницы – в рейд по магазинам, где они смогут купить всё необходимое.

«Если, конечно, выживут», – думает Эмбер.

Она разгоняется, и тяжёлый руль в её руках начинает ходить ходуном. Пальцы скользят, ноги сводит от напряжения. Эмбер привстаёт. По привычке ей хочется отклониться назад, как на самокате, но вместо этого нужно наклоняться вперёд. Она пригибается к рулю, смотрит только вперёд, и боковое зрение не способно увидеть больше ничего, кроме смазанных разноцветных полос.

Эмбер слышит, как стучит её собственное сердце. В висках, в ушах, в горле, на языке, под коленями и на кончиках пальцев. Гулкий, ритмичный стук – абсолютно везде, гулкий стук и хриплый рёв мотора, и взволнованные крики трибун, и рваное, нечеловеческое рычание живых мертвецов.

Они и правда все столпились на финише. Не замерли плотной группой у ворот, нет, это же мертвецы, каждый – сам по себе, они не умеют группой и тем более плотной. Они разбрелись кто куда, бродят между завалов и роются между завалов, пытаются вскарабкаться на ограждение, бессильно скалятся в сторону визжащих трибун… Оборачиваются к Эмбер. Протягивают к ней руки.

Она не смотрит. Не смотрит.

Мотороллер не подводит. Он несётся так стремительно, что несколько зомби остаются у неё за спиной ещё раньше, чем успевают на неё среагировать. Но вот остальные… Эмбер чувствует себя магнитом, огромным притягательным магнитом из плоти и крови, к которому притягиваются куски железа – притягиваются, и притягиваются, и притягиваются… Однорукие, безобразные, покрытые струпьями и язвами, грязные, изуродованные своей нежизнью-несмертью, своим странным раем, как сказала Дженни на вечеринке.

Их руки скользят по багажнику, срываются с самоката, не успевают схватить. Кто-то бросается прямо на неё – Эмбер успевает пригнуться. Её дёргают за жилетку, от звука рвущейся ткани по коже пробегают мурашки, всё внутри сводит, как если бы кто-то вёл ногтём по стеклу, но ничего не происходит, ей в очередной раз бесконечно везёт.

Ворота открываются, и Эмбер въезжает в них, понимая, что ещё немного – и уронит голову прямо на руль. Судя по топоту, живые мертвецы бегут следом за ней, но Лилит – снова Лилит! – моментально оказывается рядом и в несколько выстрелов расставляет все точки.

Эмбер, наверное, до конца жизни будет сниться этот разочарованный вой.

Дрожь начинается с пальцев и за секунду распространяется по всему телу. Эмбер с трудом разжимает хватку на руле, с трудом соскальзывает с сиденья, с трудом отлепляется от мотороллера.

– Ты в порядке? – кричит ей высокий мужчина со стянутыми в хвост волосами, не спуская глаз с оставшихся ворот (над теми, из которых ещё никто не вернулся, горят красные лампы, их две, так что Эмбер, выходит, снова вторая).

Вместо ответа она только взмахивает рукой. Она не знает этого мужчину и не горит желанием разговаривать с незнакомцами.

Лилит тормошит её, как тряпичную куклу.

– Тебя не укусили? Не укусили?

Эмбер качает головой.

– Кажется, нет.

Во всяком случае, она не чувствует боли. Повреждений на ней, кажется, тоже нет, и Лилит только хмыкает, показывая ей лоскут, практически вырванный из жилетки. Он болтается на считанных нитках, а на нём, в свою очередь, болтаются чьи-то жёлтые зубы. Целая челюсть.

У живых мертвецов очень плохо с соединительными тканями, если выражаться как в книгах.

Они разваливаются на части, если говорить по-простому.

Эмбер начинает тошнить.

Чтобы отвлечься, она вертит головой по сторонам. Она действительно вторая – журналисты к ней не бегут, они нестройной толпой гомонят вокруг того, кто уже финишировал, подпрыгивают, пытаясь до него дотянуться, скрывают его ото всех. Эмбер видит только светлую макушку, только резкие движения, только ярко-розовый шлем, болтающийся в правой руке.

– Это Вик, – поясняет Лилит, проследив за её взглядом. Она замирает рядом, готовая подстраховать, если что, но Эмбер не хочется, чтобы её страховали.

Ничего страшного, подумаешь, просто мир у неё перед глазами немного плывёт.

– Он не справился с управлением, – вполголоса продолжает Лилит. – На повороте мертвец вцепился ему в заднее колесо, его растёрло в кашу, конечно, но мотоцикл занесло. Он врезался в ограждение, запутался в сетке. Выпутывать его Вик не стал, не хотел терять время и проигрывать, прошёл остаток трассы бегом.

– Он всегда хорошо бегал, – отвечает Эмбер.

Больше того, когда-то они бегали вместе.