Девочка с самокатом

Кэт возвращается первой. У неё восточные скулы, миндалевидные тёмные глаза, узкий подбородок и ультракороткая стрижка, широкие плечи и крепкое, мускулистое тело без намёка на грудь или талию.

Дженни приветственно взмахивает рукой, широко улыбаясь новоприбывшей, но Кэт только чуть наклоняет голову вместо ответа. Глядя перед собой, она медленно, будто бы с неохотой сообщает всем:

– Фредди пришла первой.

Джонни тихо хмыкает. Дженни трясёт головой.

– Её лошадь непобедима, – трагическим шёпотом говорит она, на бледные щёки возвращается лёгкий румянец.

Дженни начинает оживать, все начинают оживать. Следом за Кэт возвращается насупленный Роджер, ещё через несколько минут – бок о бок – победившая Фредди и проигравшая Анна. Четвёртый заезд приходит к финишу целым и невредимым, и жизнь забывает о смерти: гонщики взволнованно гомонят, обсуждая всё, что случилось, но больше ничего не боятся. Память отчаянно старается, затирает дурное случившееся, ставит крест на чужих трагедиях, помечает их беспечным «со мной такого никогда, никогда не произойдёт» – и все предпочитают ей верить. Потому что если не верить, будет слишком страшно, невыносимо.

Прикрыв глаза, Эмбер опирается на Калани, её голова сама собой опускается ему на плечо. Он притягивает её к себе – безотчётным, привычным движением, обнимает, легонько покачивая и, кажется, почти собираясь насвистеть колыбельную. Эмбер совсем не хочется его останавливать, и отлепляться от него тоже не хочется – даже когда организаторы приходят, чтобы отвести их обратно в гостиницу.

Они шагают все вместе – четырнадцать, теперь уже четырнадцать человек, все совершенно разные, с разным прошлым и разным будущим, но одним настоящим: дни и ночи в гостинице посреди Столицы, долгие часы на стадионе посреди заграждений и арматуры, бесконечные секунды бегства от зомби. Ощущение единения накрывает Эмбер с головой, распирает грудь, выламывая рёбра наружу, перехватывает горло, мешая дышать. Она останавливается на секунду (Калани и Дженни оборачиваются с одинаково обеспокоенными, тревожными взглядами), а потом всё проходит.

«Живём вместе, умираем поодиночке», – вспоминает она слова Хавьера (наверное, чья-то цитата). Живём вместе, в гостинице, на трассу выходим поодиночке. Собственно, даже живём не очень-то «вместе» – стоит добраться до условного дома, как все разбредаются по своим номерам. Устраивать вечеринку сегодня ни у кого нет желания.

Эмбер молча наблюдает за тем, как один за другим гонщики исчезают в извилистых коридорах. Дженни и Джонни уходят предпоследними, сразу за ними – Калани. Он говорит, что собирается в столовую, что ему очень нужна кружка горячего чая после всего, что случилось, и, может быть, Эмбер тоже не помешало бы выпить, но она только отрицательно качает головой. Она не хочет пить чай и не хочет прятаться в собственной комнате… Хотя, может быть, хочет, только ноги сами собой несут её в совершенно другом направлении.

Дверь в комнату Лилит выглядит почти неприступной, но Эмбер стучит в эту дверь не раздумывая. Тёмное дерево в выцветших разводах от лака отвечает лёгкой вибрацией, пружинит под пальцами, и Лилит открывает как раз тогда, когда Эмбер понимает, что забыла дышать от волнения.

Давид обнимает мать за пояс, крепко держит маленькими ладошками за широкую пряжку, любопытно выглядывает и улыбается.

– Привет. – Эмбер не может не улыбнуться в ответ.

Лилит вопросительно поднимает тёмные брови, и на короткое мгновение Эмбер кажется, что она пришла сюда с абсолютно глупым вопросом, но именно это мгновение придаёт ей сил для того, чтобы задать его вслух.

– Что теперь станет с Люком и Джулианом?

Возможно, правильнее было бы «с тем, что осталось от Люка и Джулиана», но она не настолько хорошо знает, как обращаться с детьми, чтобы разбрасываться при них такими словами.

Не отвечая, Лилит смотрит ей в глаза. Смотрит долго, внимательно, словно пытаясь понять, почему Эмбер здесь и почему она задаёт такие вопросы. Взгляд королевы, которая то ли ищет союзников, то ли проверяет своих подданных на верность державе, и выдержать этот взгляд не так уж легко. У Эмбер пересыхает во рту. Она чувствует себя маленькой девочкой, а маленьким девочкам абсолютно не стыдно просто взять и сбежать, ничего не объясняя и ни в чём не отчитываясь, но она почему-то только переносит вес с одной ноги на другую и продолжает стоять.

В конце концов, королева решает, что Эмбер – её верный державе союзник.

– Найди Кристофера, – ровно говорит Лилит, накрывая своими руками ладошки Давида и с улыбкой оборачиваясь к нему. Чуть помедлив, она достаёт из кармана ключи и протягивает их Эмбер. – Скажи, что ты вместо меня и хочешь присутствовать.

Так Эмбер и делает.

Она сбегает вниз по лестнице, стараясь не шуметь, но тяжёлые ботинки стучат всё равно. На её счастье, никто не выглядывает из комнат и не просит бегать потише, никто даже не удивляется такой суматохе – всем ещё откровенно не до того. Кроме разве что Калани, в которого она едва не врезается на очередном повороте, у ведущих в холл тёмных дверей.