Девочка у моста

Днем Конрауд собрал кое-какую информацию о прежнем диспансере и о Национальной клинике и выяснил, что хотя архивы медицинских карт всех лечебных учреждений Исландии были объединены и перевезены в бывший цех по производству гробов при кладбище в Фоссвогюре, существовали отдельные собрания медицинской документации, которые по-прежнему находились в соответствующих учреждениях. Затем Конрауд позвонил Сванхильд — своей старой знакомой, которая работала врачом в Национальной клинике и часто проводила вскрытия в рамках дел, расследуемых полицией. Сванхильд находилась в отпуске во Флориде, где прекрасно проводила время с друзьями на поле для гольфа под ласковыми лучами солнца, и была немало удивлена звонку Конрауда, который интересовался больничной документацией.

Она даже не сразу поняла суть дела и посоветовала ему обратиться в общий архив в Фоссвогюре, поскольку именно туда направлялись все заявки на просмотр медицинских карт. Тогда Конрауд поточнее сформулировал цель своего звонка и спросил у Сванхильд, не считает ли она, что отыскать карту туберкулезного больного более вероятно, обратившись непосредственно в бывший диспансер. Его знакомая ответила, что не исключает этого, и припомнила, что в цокольном этаже Вивильсстадира вроде как имеется небольшой архив, для доступа в который, по ее словам, все же требуется разрешение, а получить его можно в Фоссвогюре. После чего Сванхильд сказала, что пришла ее очередь играть в гольф, и уже собиралась закончить разговор, но Конрауд все-таки успел спросить, не слышала ли она о некоем докторе Хейльмане, который проводил вскрытия в Национальной клинике в пятидесятых-шестидесятых годах. Сванхильд ответила, что фамилию-то она слышала, но никаких подробностей о том враче сообщить Конрауду не могла.

В здании царило безмолвие. Конрауд оказался там впервые, но сразу заметил лестницу, ведущую в цокольный этаж. Спустившись по ней, он оказался перед дверью, на которой висела табличка с надписью «Архив». Дверь, однако, оказалась заперта. Как и все остальное в этом здании, она была старой и хлипкой на вид, и едва держащийся замок был ей под стать. Конрауд заколебался: наносить больший ущерб, чем того требовали обстоятельства, ему не хотелось, однако хватило лишь одного сильного толчка, чтобы замок слетел и дверь открылась.

Перешагнув порог, Конрауд прикрыл створку и включил фонарик на мобильнике. Архив представлял собой довольно просторное помещение с рядами шкафов. Некоторые из них были посовременнее, из серого металла, а другие — совсем старые, из дерева, — Конрауд не удивился бы, если бы узнал, что эти шкафы стоят здесь с тех самых пор, как открылся противотуберкулезный диспансер, поскольку все они были обшарпанными, а кое-какие даже поломанными. Многие ящики в них были выдвинуты, но ничего не содержали, хотя имелись и такие, где лежали разрозненные бумаги, и даже такие, в которых пожелтевшие от времени папки были расставлены в алфавитном порядке. Отрегулировав свет фонарика, чтобы он не был слишком ярким, Конрауд принялся просматривать папки в первом попавшемся ящике, а потом вытащил одну из них наугад и прочел написанное на обложке имя: Сигюргримюр Йоунссон. В папке содержалась небольшая стопка бумаг, а также краткая история болезни пациента. Конрауд пробежал ее глазами: Сигюргримюр Йоунссон родился в округе Бардарстрёнд, страдал от туберкулеза легких и был дважды прооперирован. Ему удалили несколько ребер. Скончался он четырнадцатого декабря тысяча девятьсот сорок девятого года. В следующей папке содержались документы, касающиеся некоей Катрин Андрьесдоуттир, тысяча девятьсот тридцать шестого года рождения, также страдавшей от туберкулеза легких. В ее случае, однако, история болезни занимала целых две страницы: операций женщине не делали, однако в тысяча девятьсот сорок седьмом году ее несколько раз клали в больницу. Ее лечением занимался врач по имени Бергюр Лудвикссон. Выписали пациентку в тысяча девятьсот пятидесятом году: Конрауд помнил, что тогда уже появились лекарства, способные бороться с болезнью.

Он исследовал содержимое одного ящика за другим, пока наконец не наткнулся на ряд папок, в которых хранились медицинские документы пациентов с именами на букву «Л». Среди них, однако, не было ни одного Лютера — что и не странно, поскольку имя это в Исландии не самое распространенное. Конрауд продолжал изучать содержимое шкафов — как металлических, так и деревянных — но никакого Лютера так пока и не обнаружил.