Девочка у моста

Конрауд убрал мобильник в карман, но продолжал неподвижно стоять на месте, все еще размышляя о своей беседе с Эймюндюром. Как он ни ломал голову над различными версиями случившегося, он неизменно приходил к одному и тому же ужасающему выводу. Других гипотез было мало, и они ни к чему не вели. Тогда Конрауд вышел из полицейского управления, сел в машину и поехал в западную часть города. Человек, с которым он решил побеседовать, проживал там еще во времена молодости Конрауда. В последний раз они виделись где-то в конце восьмидесятых, но Конрауд почти не сомневался, что застанет его по прежнему адресу. Сведений, что тот человек имел проблемы с законом и в дальнейшем, до Конрауда не доходило.

Дом был деревянный, довольно обветшалый, обитый рифленым железом, с маленькими окнами и выкрашенной в черный цвет дверью. Раньше он принадлежал родителям нынешнего хозяина. На одной из стен виднелась надпись, нанесенная краской из баллончика. Что там написано, Конрауд разобрать не смог – видимо, это был лишь верхний слой граффити, под которым имелись и более старые художества. Судя по всему, хозяину надоело бороться с вандалами, и он перестал заботиться о том, чтобы отчищать стены дома от их рисунков.

Никакой таблички у двери не имелось, и, нажав на кнопку звонка, Конрауд не услышал ни звука. Тогда он попробовал постучать – сначала негромко, а потом более настойчиво, но ответа не последовало. Тогда он отступил на пару шагов, и заметил, что из дома пробивается тусклый свет. Приблизившись к окну, Конрауд убедился, что в доме действительно горит лампа. Он поднял с земли камушек и пульнул им в стекло, однако ничего не произошло. Тогда он повторил попытку, и через пару секунд на светлом фоне окна замаячила тень: щуплый силуэт человека с патлатыми волосами. Он уставился наружу, рассматривая Конрауда, который стоял не двигаясь. Через некоторое время человек отступил от окна вглубь дома. Конрауд, уверенный, что его узнали, вернулся к входной двери и заметил, что она приоткрыта. Секунду поколебавшись, он толкнул ее и вошел внутрь.

– Захлопните дверь, – донеслось откуда-то из недр дома.

Конрауд так и сделал и подождал, пока глаза привыкнут к полумраку. Ему уже приходилось бывать здесь – правда, только однажды – чтобы арестовать этого человека и отвезти его в управление на Квервисгата. Обвиняли его в сексуальных домогательствах в отношении двух мальчиков в городе Сельфосс. В те времена подобные преступления особого резонанса в обществе не вызывали – их просто-напросто замалчивали – поэтому до поры до времени этот человек продолжал как ни в чем не бывало заниматься профессией, связанной с воспитанием детей и подростков. Когда же факты наконец всплыли, было уже слишком поздно. Он оказался-таки в суде, но судья проявил благосклонность, и приговор был чисто символическим.

– А вы разве не на пенсии? – Голос у него был тонкий и какой-то обессиленный. В слабом свете лампы, горевшей в комнате, вырисовывался профиль мужчины. Он стоял у высокого книжного шкафа со стеклянными дверцами. Глаза Конрауда уже адаптировались к полутьме, и он разглядел, насколько хозяин дома похудел и состарился: сутулая спина, лохматая борода, пустые водянистые глаза. Волосы, правда, оставались густыми и спадали ему на плечи нечесаными прядями. Одет мужчина был в замызганный халат, и было заметно, что он испытывает трудности с дыханием. Глядя на него, Конрауд подумал, что жить ему остается недолго.

– Я-то на пенсии, – ответил Конрауд. – А вы разве нет?

– Что вы от меня хотите? – проигнорировал его вопрос мужчина.

– В первую очередь, хочу извиниться за вторжение, – сказал Конрауд. – Вы себя как чувствуете? Что-то у вас цвет лица не совсем здоровый. Вам вызвать врача?

– Не стоит беспокойства. Скажите мне лучше, что вам нужно.

Не успел он договорить эти слова, как его сотряс приступ кашля, который длился довольно долго, а когда наконец прошел, мужчине потребовалось немало усилий, чтобы восстановить дыхание. Когда ему это все-таки удалось, он приблизился к креслу и опустился в него со страдальческим стоном.

– Так что же вам нужно?

– Постараюсь объяснить покороче, – сказал Конрауд, не испытывая ни малейшего желания задерживаться в этом доме дольше необходимого. – Мне нужно кое о чем вас спросить.

– И о чем же?

– Об одном человеке, о котором я собираю информацию, и у которого, возможно, были… как бы это сказать… те же склонности, что и у вас. В общем, он был педофилом, как и вы, – решил не ходить вокруг да около Конрауд.

Не произнося ни слова, мужчина продолжал сидеть в своем кресле. Его фигура была окутана полумраком, так что Конрауд различал лишь очертания его головы. Мужчина снова тяжело задышал, будто в воздухе, который поступал ему в легкие, было недостаточно кислорода. Конрауд подумал, что это, видимо, связано с пороком сердца.

– Полагаю, вам лучше оставить меня в покое, – после затянувшейся паузы проговорил мужчина. – Мне нечего вам сказать. Так что… вам лучше уйти.