Девочка-ворона

Ей кажется, будто она стоит в коридоре, где перед ней одна за другой открываются двери. За долю секунды все двери оказываются открытыми, и она видит, что коридор длиной в бесконечность, а в самом конце просматривается истина.

В тот же миг она все видит, понимает, и все становится предельно ясным. Понимает, почему стоит там, где стоит. Почему Лассе находится там, где находится. Все становится таким отчетливым, и вместе с тем ее охватывает настолько сильное ощущение невероятности, что ей делается трудно дышать.

Значит, Лассе все время имел две полноценных семьи. Одну в Сальтшёбадене, а вторую – с ней, в стокгольмской квартире.

Конечно, ей следовало догадаться намного раньше.

Его мозолистые руки, свидетельствовавшие о физическом труде, хотя он утверждал, что работает в офисе. Большая вилла, вероятно, требует тяжелого труда, и, очевидно, поэтому ему нравилось каждую вторую неделю просто сидеть на диване и смотреть телевизор. Неделя с женой, неделя с ней – должно быть, идеальный расклад.

Она мучается от неуверенности и ревности, замечая, что утратила способность мыслить логически. Неужели только она не понимала, как обстоит дело?

Ей вспоминается их разговор на кухне сразу после возвращения из Нью-Йорка, когда он вдруг, казалось, так перепугался. Может, подумал, что она о чем-то догадалась?

Сразу все становится ясным.

Ему требуется помощь, думает она. Но не от нее.

Она не в силах спасти такого, как он, если спасение вообще возможно.

София встает, идет в кабинет и начинает искать в ящиках письменного стола – в его ящиках. Не потому, что знает, что именно надеется найти, но ведь должно же там быть что-то, способное пролить дополнительный свет на то, кем на самом деле является мужчина, с которым она жила?

Если все так, как она подозревает, то с годами он, вероятно, стал менее осторожен. Ведь обычно так и бывает? Даже существуют личности, которые хотят, чтобы их разоблачили и поэтому сознательно настолько расширяют рамки допустимого, что в конце концов полностью выдают себя.

Под несколькими брошюрами с логотипом фармакологической фирмы она находит конверт из больницы, извлекает из него лист и читает.

Датированное десятью годами раньше направление, из которого следует, что Ларе Магнус Петтерссон получил номерок к урологу для вазэктомии.

Сперва она ничего не понимает, но затем осознает, что Лассе прошел стерилизацию. Десять лет назад.

Значит, все эти годы он не мог дать ей ребенка, о котором она так мечтала. Его слова в Нью-Йорке о том, что он хочет ребенка, были не просто ложью, он знал, что это невозможно.

Слой счищается за слоем, и вскоре не остается уже почти ничего, кроме того, в чем она может быть совершенно уверена.

Что же это?

Что ее зовут София, да, это она знает.

А дальше?

Может ли она полагаться на свои воспоминания? Автоматически – нет. Воспоминания способны с годами меняться и идеализировать или драматизировать события. Она ведь, черт подери, психолог.

У нее такое чувство, будто кто-то стягивает ей грудную клетку веревкой, медленно сжимая все сильнее, и, похоже, она вот-вот потеряет сознание. Опыт общения с пациентами, страдающими паническим неврозом, подсказывает ей, что именно в таком состоянии она сейчас и находится.

Но как бы рационально она на себя ни смотрела, она не в силах отделаться от страха.

Последняя ее мысль, перед тем как в глазах темнеет: я сейчас умру?

В пятницу двадцать восьмого числа она едет в Фисксэтру. Идет дождь со снегом, и термометр на здании по дороге показывает чуть выше нуля.

Она оставляет машину возле лодочной станции и идет в центр пешком. Там она сразу видит маленький цветочный магазин, но сомневается, хватит ли у нее решимости войти. Не потому что думает, будто ей стоит там чего-то опасаться, просто не уверена, как поведет себя, оказавшись лицом к лицу с женщиной, с которой в течение десяти лет делила мужа.

Если та, другая женщина не знает о двойной жизни Лассе, то обвинять ее или призывать к ответу нельзя. Тогда что она, черт возьми, здесь делает?

Что хочет узнать такого, чего бы еще не знала?

Вероятно, ей просто-напросто хочется, чтобы незнакомая женщина обрела конкретное лицо.

Впрочем, стоя в одиночестве на площади, она уже больше ни в чем не уверена. Она колеблется, но понимает, что если вернется домой, не закончив дело, то будет только продолжать терзаться.

Она решительно входит в магазин, но с разочарованием обнаруживает, что за кассой стоит девушка лет двадцати – двадцати пяти.

– Здравствуйте, приятного вам продолжения праздников. – Девушка выходит из-за прилавка и подходит к Софии. – У вас есть какие-то особые пожелания?

София колеблется и уже разворачивается, чтобы уйти, но в этот момент открывается дверь складского помещения, и в магазин выходит красивая темноволосая женщина лет пятидесяти. На груди у нее с левой стороны приколот бейдж с именем “Мия”.

Женщина почти одного роста с Софией, и у нее большие темные глаза. София не может оторвать взгляда от этих двух поразительно похожих женщин.

Мать и дочь.

В молодой женщине ей отчетливо видны черты Лассе. Его чуть скошенный нос.

Овальное лицо.