Девочка-ворона

Вдоль реки за деревьями мелькают плавучие домики. Возле одного из мостков купаются ребятишки, и их смех долетает даже до гондолы.

– Я тоже хочу купаться, – заявляет Мартин.

До встречи с его родителями остается почти сорок пять минут, а до речки совсем недалеко. Однако уже похолодало, и у них нет купальных принадлежностей. К тому же она знает, как там неприятно пахнет, если ветер дует не с той стороны, принося с собой с расположенных поодаль очистных сооружений сладковатый, удушающий запах грязи и испражнений.

Но он уперся. Хочет только купаться. И поскольку этот вечер для них особый, она уступает, не слишком сильно протестуя.

Ее снова охватывает ощущение, что вечер не получается таким идеальным, как ей хотелось.

Когда катание на колесе обозрения заканчивается, он сразу же рвется на речку.

Они выбираются из толпы на территории луна-парка, огибают здания казармы и устремляются по тропинке, ведущей по напоминающему ущелье спуску к Фюрисон.

Мостки, возле которых совсем недавно купались дети, пусты, только на одном из столбов осталась забытая купальная простыня. На черной речной воде покачиваются темные, пустые плавучие домики.

Она решительно выходит на мостки, наклоняется и щупает воду.

Позже ей так и не удастся понять, как она могла потерять его.

Он просто вдруг взял и пропал.

Она зовет его. Отчаянно ищет в кустах и прибрежном тростнике. Падает и ранится до крови об острый камень. Но Мартина нигде нет.

Она выбегает обратно на мостки, но видит, что вода совершенно спокойная. Ничего.

Ни единого движения.

Такое ощущение, будто она находится в мутном пузыре, отсекающем все внешние звуки и впечатления.

Поняв, что ей его не найти, она бежит на подкашивающихся ногах обратно к луна-парку и бесцельно блуждает среди торгующих пивом палаток и каруселей, пока наконец не оседает посреди одной из оживленных дорожек.

Ноги идущих мимо людей и удушающий запах попкорна. Мигающие разноцветные огни.

Она чувствует, что кто-то причинил Мартину вред. И тут прорываются слезы.

Когда ее находят родители Мартина, общаться с ней невозможно. Она безутешно рыдает и уже успела описаться.

– Мартин пропал, – повторяет она.

Она слышит, как где-то на заднем плане папа Мартина вызывает санитара, и чувствует, как ее закутывают в плед. Кто-то берет ее за плечи и укладывает в устойчивое безопасное положение.

Поначалу они не слишком волнуются за Мартина, поскольку территория невелика и здесь достаточно народу, способного позаботиться об одиноком ребенке.

Однако после получасовых поисков беспокойство начинает закрадываться. На территории парка Мартина нет, и еще через полчаса папа звонит в полицию. Начинают более систематично обыскивать прилегающую к парку местность.

Но в тот вечер Мартина не находят. Только на следующий день, начав обследовать дно реки, обнаруживают его тело.

Судя по травмам, он утонул, возможно, ударившись головой о камень. Примечательно, однако, что тело, по всей видимости, вечером или ночью получило сильные повреждения. Эксперты пришли к заключению, что их нанес винт моторной лодки.

Викторию на несколько дней кладут в Академическую больницу для наблюдения. В первые сутки она не произносит ни слова, и врачи определяют, что она находится в глубоком шоке.

Только на второй день ее разрешают допросить, и с ней случается истерика, продолжающаяся не менее двадцати минут.

Ведущему допрос полицейскому она объясняет, что Мартин исчез после катания на колесе обозрения и что, не сумев его отыскать, она впала в панику.

На третьи сутки пребывания в больнице Виктория просыпается посреди ночи. Она чувствует, что за ней наблюдают и что в комнате воняет. Когда глаза привыкают к темноте, она видит, что вокруг никого нет, но не может отделаться от ощущения, будто на нее кто-то смотрит. И еще этот удушающий запах, точно от испражнений.

Она осторожно выбирается из постели и выходит в коридор. Там горит свет, но тихо.

Виктория озирается в поисках источника своего беспокойства. И видит его – мигающую красную лампочку. Осознание жестокости ударяет ей под дых.

– Выключите! – кричит она. – Черт возьми, вы не имеете права меня снимать!

Слышатся быстро приближающиеся со всех сторон шаги. Она так и думала. Они сидели и караулили ее, проследили и задокументировали каждое ее движение, тщательно записали каждое сказанное ею слово.

Возможно, за всю жизнь.

Как она могла быть такой дурой, что не заподозрила этого раньше?

Одновременно возникают трое ночных дежурных.

– В чем дело? – спрашивает один, а двое других хватают ее за руки.

– Идите к черту! – кричит она. – Отпустите меня и прекратите свои записи! Я ничего не сделала!

Санитары не отпускают, а когда она оказывает сопротивление, только крепче обхватывают ее.

– Ну-ну, угомонись! – пытается успокоить один.

Ей слышно, как они разговаривают у нее за спиной и о чем-то сговариваются. Заговор столь очевиден, что это просто смешно.

– Кончайте разговаривать своими чертовыми кодами и прекратите шептаться! – ожесточенно требует она. – Объясните, что происходит. И не пытайтесь, я ничего не сделала, это не я размазала какашки по окну.