Девочки Гарсиа

Папи опустил взгляд на свои ноги. Сэнди давно заметила, что в присутствии американских женщин ему становилось не по себе. Он округлял плечи и вел себя чопорно-обходительно, как слуга.

– Сэнди тебя проводит, – сказал он, поставив дочь между собой и миссис Фэннинг, которую рассмешило его смущение. – Иди же, моя сладкая.

Сэнди придержала перед американской леди дверь с табличкой DAMAS. Поворачиваясь, чтобы последовать за ней, миссис Фэннинг наклонилась к отцу Сэнди и провела губами по его губам.

Сэнди не знала, стоять ли ей как истукан или шмыгнуть внутрь и оставить этот неловкий момент за захлопнувшейся дверью. Как и ее отец, она опустила взгляд на свои ноги и подождала, пока хихикающая дама пройдет мимо. Даже в тускло освещенной комнате Сэнди видела, что краска залила лицо отца.

Сэнди и миссис Фэннинг оказались в симпатичной маленькой комнате с кушеткой, лампами и стопкой душистых полотенец. Сэнди увидела в смежной комнате кабинки, юркнула в одну из них и опорожнила мочевой пузырь. Испытав облегчение, она ощутила всю шокирующую тяжесть того, чему только что стала свидетельницей. Ее отца поцеловала замужняя американка!

Выйдя из своей кабинки, она услышала, что миссис Фэннинг еще не закончила. Она быстро подтянула свои дурацкие колготки, ополоснула руки под краном и начала было вытирать их о платье, но вспомнила о полотенцах. Взяв одно из стопки, она вытерла руки и обмахнула лицо, как делала мами, когда пудрилась пуховкой. Взглянув на себя в зеркало, она с удивлением обнаружила, что оттуда на нее смотрит хорошенькая девушка. Эта девушка с мягкими голубыми глазами и светлой кожей – внешностью, которая на каждом семейном сборище обсуждалась вплоть до прапрабабушки из Швеции, – могла сойти за американку. Она подняла челку: ее лицо было изящным, как у балерины. Осознание этого пришло к ней как-то обезличенно, словно суждение, высказанное кем-то другим, каким-то важным американцем вроде доктора Фэннинга: она хорошенькая. Конечно, ей и раньше делали комплименты, но, поскольку они всегда предназначались всем сестрам сразу, Сэнди думала, что это обычная любезность, которую друзья родителей обычно говорят их дочерям, также как о сыновьях они сказали бы: «Они такие большие» или «Они такие умные». Красота не позволит ей вернуться туда, откуда она приехала. Красота понятна на всех языках. Красоте найдется место в этой стране, что бы ни говорила La Bruja. Пока она разглядывала себя в зеркале, дверь кабинки позади нее открылась, и Сэнди, уронив свою челку, выскочила из комнаты.

Отец дожидался ее в передней, нервно шагая из стороны в сторону и перебирая пальцами мелочь в своем кармане.

– Где она? – прошептал он.

Сэнди показала подбородком на комнату за своей спиной.

– Эта женщина пьяна, – прошептал он, опустившись на корточки перед дочерью. – Но я не могу оскорбить ее. Вообрази, это наш единственный шанс в этой стране, – он говорил серьезным приглушенным голосом, которым обращался к мами перед отъездом с родины. – Por favor[72], Сэнди, ты уже большая девочка. Ни слова твоей матери. Сама знаешь, какая она в последнее время.

Сэнди смерила его взглядом. Отец впервые просил ее сделать что-то нечестное. Не успела она ответить, как дверь туалета распахнулась. Отец встал. Миссис Фэннинг воскликнула:

– Так вот ты где, сладкая!

– Да, вот мы где! – слишком бодрым голосом откликнулся отец. – Пора возвращаться к столу, пока за нами не выслали морскую пехоту! – Он лукаво улыбнулся, как если бы сочинил эту остроту только что, а не блистал ею несколько недель.

Миссис Фэннинг запрокинула голову и расхохоталась.

– О, Карлос!

Отец подыграл фальшивому смеху американской леди, а потом резко перестал улыбаться, заметив на себе взгляд Сэнди.

– Чего ты ждешь? – строгим голосом сказал он, кивнув в сторону лестницы.

Сэнди обиженно отвела взгляд. Миссис Фэннинг снова рассмеялась и первой поднялась по узкой винтовой лестнице. Сэнди решила, что это напоминает выход из подземелья. Когда она расскажет об этом сестрам, они пожалеют, что тоже не пошли в дамскую комнату. Впрочем, на самом деле Сэнди жалела, что не осталась за столом. Тогда она не увидела бы того, о чем теперь даже не надеялась забыть.

Когда она подошла к столу, молодой официант пододвинул ей стул. Он был все так же привлекателен: гладкая кожа насыщенного оливкового оттенка, длинные узкие ладони, как у ангелов с картинок, держащих в руках свои хоровые книги. Но этот мужчина вполне мог наклониться вперед, как сделала миссис Фэннинг в том тусклом помещении внизу. Он мог попытаться поцеловать ее, Сэнди, в губы. Так что она больше не позволила себе взглянуть в его сторону.

Теперь она пристально разглядывала Фэннингов в поисках объяснения их загадочного поведения. Она заметила, что миссис Фэннинг пила много вина и всякий раз, когда она кивком подзывала официанта наполнить бокал, доктор Фэннинг что-то выговаривал ей уголком рта. Когда официант в очередной раз подошел подлить вина, доктор Фэннинг прикрыл бокал ладонью.

– Хватит, – отрезал он, и официант быстро ретировался.