Девственная любовница

Проведя тот первый день в семье, я вовсе не собирался возвращаться туда ещё когда-нибудь, потому что хвастливая болтовня Арвеля была потоком банальностей и общих мест, а мать представляла собой полнейший ноль, стоило ей оставить домашнее хозяйство и кухню. Однако я с первого же взгляда влюбился в Лилиан. Говоря о том, что влюбился, я едва ли знаю, как мне анализировать мои собственные чувства. Могу лишь сказать, что я захотел её. Но ей было 19, мне – 43, и я пытался гнать эту новую страсть прочь. Была тут и моя Лили, в прелестном домике, который я сложил для неё, сложил постепенно. Меня посетила мысль, что было бы гнусной шуткой заниматься любовью с юной леди, которую я могу звать падчерицей моего хозяина. Я постарался понравиться обеим женщинам, и меня стали снова и снова приглашать в их милую загородную обитель. Иногда вместе со мной приглашали моего верного спутника, пса Смайка. Лилиан ласкала и баловала его, равно как и его подругу, мать сучки Лили, добрую старую Салли Брасс. Я никогда не приходил с пустыми руками, покупая им в подарок духи, цветы, конфеты и всякие подобные мелочи, которые так нравятся женщинам. Лилиан не уделяла мне особенного внимания, обращаясь со мной вежливо, но не более того. Сучка росла быстро, и пап, переубедить которого было весьма непросто, взял в голову, будто фокстерьерам полезно близкородственное размножение, и одолжил отца, чтобы тот покрыл свою родную дочь, Лили. Он получил приличный помет, однако все щенки оказались с тем или иным недостатком. Понадобилась случка извне, однако малышей так полюбили, что было оставлено несколько сучек и один кабель, Блэкамур, который стал главным любимцем мадемуазель. У них уже был один пес, потрясающий бордо, добрый по отношению к хозяевам, но свирепо обращавшийся с незнакомыми. Все это постоянно приводило меня в коттедж, и я, вне сомнений, нравился его обитательницам, а иначе они бы позаботились о том, чтобы я не появлялся так часто под их крышей.

Помню, я повстречал г-на и г-жу Арвель – сейчас я говорю о них как о законных супругах – в Ле Трепорте в августе 1896 г., повстречал совершенно случайно. Я свободно обменивался шутками с Адель, поскольку французские матроны обожают пустые разговоры, а когда мы на некоторое время остались одни, сострил насчет этого её путешествия с мужем на побережье. Лилиан оставалась дома с бабушкой, которая за ней присматривала. Я заметил, что медовый месяц получился на славу. Она преспокойно мне ответила, что г-н Арвель вовсе не думает о любви и что она ужас как страдает от его пренебрежительности, будучи сама весьма чувственной. Это меня весьма удивило, и я дал задний ход, поскольку мысли мои были направлены на дочь, а отнюдь не на мать.

Однако этот случай открыл мне глаза, и я начал думать о том, что, вероятно, я слишком щепетилен и что на самом деле стоит попытать счастье с Лилиан. Разговоры, которые вел г-н Арвель были тоже весьма непристойного содержания, однако он чуть ли не нарочно старался убедить меня в том, насколько Лилиан невинна. Она не имела ни малейшего представления о взаимоотношениях полов и была исключительно легкомысленна, оставаясь безразличной к любым серьезным удовольствиям.

Он жаловался на то, что не в состоянии заставить её прочесть ни одной книги и таким образом повлиять на её мировоззрение. Фактически, он оговаривал её и постоянно принижал при полной поддержке своей любовницы. Долгое время я был жертвой этой его своеобразной мании, однако впоследствии понял, что подобное клеветничество за глаза есть удел людей недалеких и случается во многих семействах. Чем сильнее такие родители любят своих чад, жен или родственников, тем охотнее они их оговаривают. Основным мотивом здесь является ревность, чтобы вы слишком много о них не думали; все это они делают в ущерб собственному своему тщеславию и только досадуют на себя, когда обнаруживают, что личность, которую они пытаются в ваших глазах принизить, занимает все их мысли, да и ваши тоже. Однако я видел, что он очень любит Лилиан и постоянно о ней говорит. Он мог подтрунивать над ней, называть "худышкой" и щипать за икры, когда она проходила мимо. Лилиан взвизгивала, показывала ему язычок и обращалась за помощью к матери, в результате чего Адель бранила и её, и пап.

Я то и дело старался остаться с Лилиан с глазу на глаз, однако она не хотела меня, а когда она гладила Блэкамура, я тоже принимался его ласкать и норовил накрыть её ладонь своей, однако она отказывалась обращать на это внимание.