Девственная селедка

— Петя, ты не удивляйся, что я спрашиваю… Мне… мне ужасно нравится твоя мама…

— А я заметил, — широко улыбнулся Петя.

— Тебе это неприятно?

— Наоборот. Мама осталась одна, ей плохо. Знаете, каких трудов мне стоило вытащить ее сюда… Она любит теплое море… Они с отцом при первой же возможности уезжали куда-нибудь к теплому морю… Родион Николаевич, это вы подарили маме розу в вазочке?

— Я, — покраснел вдруг Родион.

Хороший мужик, подумал Петя.

1987 год

Платон ворвался в квартиру веселый, заросший бородой, загорелый.

— Мама! Мамочка, я вернулся!

— Ох, Тоник, какой ты красивый!

— Мам, я голодный, как сто волков!

— Ступай в душ и приходи на кухню.

Через десять минут он уже уплетал приготовленный матерью завтрак, весело сверкая глазами. Мать сидела напротив, подперев рукой щеку, и с грустью глядела на своего любимчика. У него вдруг кусок застрял в горле.

— Мама, что-то случилось? С отцом?

— Нет-нет, с нами все в порядке… Тоник, я хочу сразу тебе сказать… Чтобы… Одним словом, на днях приходила Ева…

— Ева? Приходила к тебе? Она что, залетела? — вдруг испугался он.

— Нет, Бог миловал.

— У нее что-то стряслось?

— Тоник, ты можешь выслушать, не перебивая?

— Слушаю, мама.

— Тоничек, она сказала, что… Что у вас ничего не получится… Что она… Что у нее другой…

— Что за бред? И почему об этом надо сообщать тебе? Ничего не понимаю!

— Она принесла все мои подарки назад. Поблагодарила за доброе отношение, сказала, что ничего не нужно, ни ремонта, ни поездки в Крым… Однако, вполне порядочная девочка…

Платон с досады стукнул кулаком по столу, да так, что фарфоровая крышка от масленки подпрыгнула и слетела на пол.

— Тоник! — поморщилась мать.

— Извини, мама, но я не понимаю…

— Чего ты не понимаешь? Что девушка влюбилась в другого? Такое случается, сын. Правда, я не понимаю, какого рожна ей надо? Мы хорошо отнеслись к ней, ты молодой, красивый, перспективный, из состоятельной семьи… И означает ее поступок только одно — она просто дура. А у меня, честно говоря, камень с души свалился. Все-таки мать в Израиле… Как-то мне спокойнее стало. А девушку ты себе в два счета найдешь. Только уж постарайся выбрать из нашего круга, меньше проблем. И не вздумай впадать в депрессию, твоя Ева того не стоит.

— Так я и знал… не надо мне было ехать с ребятами…

— Тоник, что за глупости, если она нашла другого?

— Но почему, мама?

— Тоничек, ну откуда же мне знать? Может, он в постели больше ей подходит…

Платону кровь бросилась в лицо. Ничего хуже мать сказать не могла. Ревность, обида, оскорбленное чувство собственника буквально душили его.

— Нет, мама, я не верю! Тут что-то не то… И я это выясню! Прямо сейчас!

— Тоник, это, конечно, твое право, но не советую!

— Мама, я уже большой мальчик! И я хочу понять!

— Тогда сбрей бороду. Без бороды ты куда лучше!

— Думаешь?

— Уверена!

По дороге к Еве Платон решил, что сделает вид, будто ничего не знает. Просто заявится к ней без предупреждения. Пусть она сама ему все скажет, а то мало ли… Он вдруг заподозрил родителей в заговоре против Евы. Мол, он гордый и не поедет дознаваться… Что-то подобное они проделали когда-то со старшим братом. Недаром тот ушел из дому и скитается невесть где… Но он не позволит… Хотя мама ведь не возражала, когда он заявил, что поедет к Еве. А может, они сами подсунули Еве какого-то парня и тот сумел ее отвлечь? В их кругу подобные штуки практиковались. Высокопоставленные мамаши и папаши часто ничем не брезговали, чтобы не допустить мезальянса… Он вспомнил Инку, одноклассницу, которая влюбилась в сына простого шофера. Кончилась история тем, что паренька спровоцировали на драку, а потом посадили на три года. Инка билась головой об стенку, рыдала, потом выскочила замуж за сына посла, а через год покончила с собой, выбросилась из окна… Подходя к подъезду Евиной пятиэтажки, он был уже уверен в правильности своей догадки. Но нет, дорогие предки, со мной этот номер не прохиляет! Взбежав на третий этаж, он сразу увидел, что дверь квартиры приоткрыта. Оттуда пахло краской.

— Ева! Евочка, я приехал!

В крохотную прихожую выглянул немолодой мужик в шапке из газеты на седой голове.

— Вы к кому? — осведомился он, как-то весело глядя на Платона.

— К Еве. Она дома?

— Нету ее.

— А где она?

— По делам ушла. Мне она не докладывается.

— Отец, а ты что тут делаешь?

— Ремонт, сынок, сам что ли не видишь?

— Да вижу… А я могу подождать?

— А где тут ждать? Вон разгром какой… Да и вообще, откуда я знаю, кто ты и откуда.

— Я Евин жених.

— Ах жених? Странно. Вообще-то у нее другой жених…

Платон побледнел.

— Другой? — упавшим голосом переспросил он.

— Другой, другой.

— А ты откуда знаешь?

— А я, сынок, родственник жениха-то… А что, тебя в известность не поставили? Уж извини, сынок…

— Сука! — выдавил Платон и опрометью бросился вон из квартиры.

Сумасшедшая девчонка, предпочла меня этому красавцу. Счастье и безмерная гордость переполняли Георгия Иваныча.

— Жень, ты будешь у меня свидетельницей?

— Свидетельницей? На свадьбе? — ошалела Женька.

— Ну да!