Девственница для бандита

Наши взгляды скрещиваются, вонзаясь в противника с одинаковой убийственной силой. Ощущаю сильнейшее желание запустить чем угодно, первым попавшимся под руку, в надменное лицо перед собой. Красивое. Породистое. И такое равнодушное.

Приходится сделать над собой усилие, чтобы остаться под маской ледяного спокойствия.

– Садись, Лилиана, – показывает мне на кресло напротив. Опускаюсь в него. Стоя я чувствовала хоть какое-то преимущество. – Итак. Мы закрыли тему с твоим желанием сбежать отсюда? Наконец-то до тебя дошло, что не стоит этого делать?

– Да… я все поняла. Я буду делать то что ты скажешь. Но умоляю, Давид… помоги вытащить из лап этих мерзавцев моих родных! Я знаю, что у тебя есть причины презирать Егора… Но моя сестра, мама… они ни в чем не виноваты.

– Ты вообще понимаешь, что произошло с Мариной по вине твоего брата? – Ериханов вдруг поднимается резко из-за стола. Начинает ходить по кабинету. – Групповое изнасилование. Теперь эти подонки – моя кровная месть. И твой брат входит в их число.

Закрываю лицо руками. Меня начинает колотить, бросает в пот. Нет, боже… только не это. Чувствую сильнейший шок. У Давида, оказывается, самые веские причины ненавидеть мою семью… Всех нас.

– Мне так жаль… Безумно жаль. Что с ней сейчас? Почему ты вчера ее отправил, не позволил остаться?

– Я отправил ее в клинику. Специализированное место, где ей помогут. Единственный шанс. Она уже пыталась покончить с собой.

В то время как я истерила и обменивалась с Давидом колкостями, понятия не имея что на самом деле происходит! То что я сейчас узнала – убивает меня. Разъедает кислотой душу. Я не могу принять этот кошмар, не хочу верить в него, хотя вижу, что Давид не лжет. Он не стал бы никогда придумывать такое…

Боже, что же будет с мамой и Софи? Кто поможет им? Страх за младшую сестру охватывает меня, зажимает в тиски. Орать хочется от ужаса и бессилия.

– Прости, что я вела себя… как истеричка, – шепчу, всхлипывая.

– Ты вела себя как ребенок, – говорит Давид, в его голосе усталость. – Марина не хотела, чтобы ты знала.

– Да… я понимаю.

– Нет, не понимаешь. Она слишком заботлива и благородна. Не хотела, чтобы тебя мучило чувство вины. Потому что ты сестра урода, который втянул ее. Подставил.

– Я понимаю, – опускаю голову еще ниже. – Прости пожалуйста…

Вскакиваю и выбегаю за дверь, потому что больше не могу выносить этот разговор. Меня душат рыдания. И одновременно отчаяние. Только Давид может нам помочь… но не сделает это. Ни за что не сделает.

**

Остаюсь в своей комнате до самой ночи. Не могу даже думать о еде. Несколько раз приходит Мария Павловна, уговаривает поесть, но я отказываюсь. Меня колотит. Слова Давида, его рассказ, все это продолжает звучать в ушах похоронным звоном. Ериханов не вдавался в подробности, но мое воображение шпарит на полную. От этого выть хочется. Я выплакала уже все слезы. Лицо опухшее, долго умываюсь холодной водой.

В полночь выхожу из своего добровольного заточения. Когда вчера бродила по дому, случайно забрела в комнату, которая, как сразу поняла, принадлежит Ериханову. Догадалась по личным вещам. И по холодному, минималистичному интерьеру.

На мне лишь тонкая полупрозрачная ночнушка на тонких бретелях, и трусики.

Я задумала нечто невероятное.

Мне нечем купить защиту. Ничего нет, кроме невинности. Которую готова предложить…

Он меня хотел. Вчера, по крайней мере, я почувствовала… Всего на пару секунд Ериханов вжимался в меня своим телом, демонстрируя твердость…

Я должна сделать так, чтобы не отказал. Быть послушной, делать то что ему понравится. При том что я понятия не имею, что надо делать.

Боже. Я в ужасе. Ноги не идут, вот-вот рухну.

Но продолжаю двигаться вопреки всему.

Толкаю дверь в комнату Давида и замираю на пороге. Застаю момент, когда он только после душа. В одном полотенце на бедрах, другое держит в руках, вытирая волосы. Застывает и смотрит на меня пристально.

Только не издевайся, не смейся надо мной, – молю мысленно. Этого мне уже не выдержать. Сломаюсь.

Умоляю, не ломай меня. Просто возьми, делай со мной что хочешь... А потом спаси моих родных.

– Что за вечерний визит? – голос Давида звучит абсолютно ровно. Я безумно благодарна ему хотя бы за это. Что не начинает издеваться… Ведь понимает, что на покаяние пришла. Наверняка догадывается.

– Я пришла поговорить, – произношу каким-то не своим, излишне хриплым голосом.

– Забавно. Раньше бегала от меня, и вот до чего мы дошли, – ухмыляется в ответ.

– Мне можно… войти?

– Давай.

Вхожу, замираю в центре комнаты. Оглядываюсь по сторонам, рассматриваю стены, предметы интерьера, мебель. Что угодно, лишь бы на полуголого мужчину не смотреть.