Девушка А

Эви на что-то показала, и я замерла, ожидая увидеть Отца в дверях. Она покачала головой и повторила жест. Проследив за ее взглядом, я поняла – смотреть нужно под мою кровать. Трясущейся рукой я нащупала там нечто твердое. Деревянная палка, вся в засохшей крови и еще какой-то грязи с Территории. Я смотрела на нее несколько мгновений, пытаясь вспомнить, откуда она здесь взялась.

– Да, – сказала я. – То что надо.

Я поднялась, пошатываясь, и дотащилась до окна. Отец не дал себе труда закрепить картон как следует, и клейкая лента, на которой тот держался, обветшала и порвалась. Кусок за куском я сняла остатки и придержала готовый упасть картон.

– Раз, два, три! – сказала я и опустила кусок на пол.

Свет разразился в комнате, как взрыв. Эви спрятала лицо под руками. Я не стала оборачиваться и смотреть на комнату, залитую днем. Нужно было спешить. Я пересекла Территорию, уложилась в три коротких шага, и вот я у кровати Эви. Взяла ее за руку, как в то время, когда мы спали в одной кровати и когда все еще не было так страшно. Она не шевельнулась: теперь я увидела ее позвоночник, проплешины на голове, усилия, которых ей стоил каждый вдох. Как только я выбью стекло, секунды, наши мизерные секунды, что мы высчитывали столько месяцев, побегут.

– Я вернусь за тобой, – сказала я. – Эви?

Ее рука затрепетала.

– Мы скоро встретимся.

Я взгромоздила деревянную палку на плечо.

– Спрячь лицо, – прошептала я ей.

И время тишины закончилось. Я ударила изо всех сил в нижний угол окна. Стекло треснуло, но не разбилось; я ударила еще сильнее, и оно разлетелось вдребезги. Внизу заплакал Ной. В комнате под нами послышались шаги, раздался голос Матери.

На лестнице уже кто-то был. Я попыталась убрать куски стекла, торчавшие из рамы, но один из осколков вонзился мне в ладонь. Их было слишком много, а времени – совсем мало.

Я подтащила одну ногу, оперлась о подоконник, затем – вторую и села лицом наружу. В замке заскрежетал ключ – кто-то был уже за дверью. Я велела себе не смотреть вниз. Повернувшись вокруг своей оси, я на мгновенье повисла – туловище было внутри, а ноги уже болтались за окном, в морозном воздухе.

«Нужно будет опуститься как можно ниже, – говорила я когда-то Эви. – Пока не повиснешь на руках – чтобы падать не со всей высоты».

Дверь распахнулась – Отец. Его фигура в проеме. Я соскользнула, но сил, чтобы повиснуть на руках, как мы планировали, у меня не было совсем. Я зацепилась ладонями, но почти сразу упала.

Внизу оказался не бетон, а влажная трава, но земля под ней уже промерзла. Когда я приземлилась, моя правая нога как-то сложилась – так обваливается под своей тяжестью здание с разрушенным фундаментом. Хруст эхом разлетелся по саду. Я упала вперед, и от удара о землю осколок стекла еще глубже вошел мне в руку. Холодный воздух было трудно вдыхать, я плакала и знала, что плачу.

– Вставай же, ради бога! – шепнула я.

Потихоньку выпрямившись, я натянула футболку до колен, и тут в дверях кухни появилась Мать. Я ждала, что она побежит ко мне, но она продолжала стоять. Ее губы шевелились, но я слышала только, как кровь стучит у меня в ушах. Одно мгновенье – последнее, долгое – мы смотрели друг на друга, затем я повернулась и побежала.

Садовая калитка оказалась незапертой. Я проковыляла вокруг дома, держась за стены, выбралась на дорогу и пошла посередине, по белой линии разметки. Вечер был морозным и бархатисто-синим. Я узнавала окрестности: Мур Вудс-роуд, мирные дома, далеко стоящие друг от друга. Окна в сумерках светились, как алтари. Отец скоро догонит меня. Нельзя тратить силы и бежать до чьих-нибудь дверей – он может схватить меня на пороге, прежде чем жильцы успеют открыть. Я так и чувствовала тяжесть его рук на своих плечах. Я закричала, пытаясь дозваться соседей из их гостиных, поднять с мягких диванов, оторвать от вечерних новостей. На деревьях и над парадными дверьми, приветствуя своих обитателей, светились гирлянды. «Рождество…» – оцепенело подумала я.

Дорога, извиваясь, шла под горку, нога у меня подгибалась; я свернула к стене вдоль одной стороны улицы и уцепилась за мокрые камни. Держась для равновесия за стену, я продолжала идти, теперь уже по темной стороне, поскальзываясь на опавших листьях, хрупких от мороза, и подмерзших лужах. Боль ненадолго отступила, я как будто очнулась ото сна; но она вот-вот вернется, и тогда я уже не смогу ее игнорировать.

Показался конец Мур Вудс-роуд. За ним я увидела проносящийся мимо свет – фары. Я рванула на них, руки в примирительном жесте – машина затормозила прямо передо мной. Я опустила их на капот – он был теплым, от моих ладоней на нем остались ржавые отпечатки. Женский силуэт внутри – водитель выбралась со своего сиденья, неуверенно приблизилась ко мне и попала в полосу света. Одетая в костюм, с мобильным телефоном в руках – она показалась мне какой-то необыкновенно яркой и чистой, как гостья из нового ясного мира.

– О господи! – воскликнула она.