Девушка А

– Я знаю, – сразу продолжил он, – что вы тоже юрист.

Он оказался моложе, чем я ожидала. Может, даже младше меня. Вероятно, мы учились в университетах примерно в одно время.

– Всего лишь штатный юрист в компании, – ответила я и, чтобы придать ему уверенности, добавила: – Я ничего не смыслю в завещаниях.

– Ничего, как раз для этого я и здесь.

Я улыбнулась ему ободряюще.

– Что ж, тогда приступим, – произнес Билл и побарабанил пальцами по коробке. – Это личные вещи, а этот документ – ее последняя воля.

Он пододвинул ко мне конверт, я взяла его и вскрыла. В завещании, написанном Маминым нетвердым почерком, было сказано, что Дебора Грейси назначает дочь, Александру Грейси, исполнителем своей воли; что все имущество Деборы Грейси, состоящее: первое – из личных вещей, находящихся в тюрьме Ее Величества Нордвуд; второе – из двадцати тысяч фунтов стерлингов, унаследованных ею от мужа, Чарльза Грейси, после его кончины; третье – из недвижимого имущества, расположенного по адресу: Холлоуфилд, Мур Вудс-роуд, 11, – надлежит разделить поровну между всеми ныне здравствующими детьми Деборы Грейси.

– Исполнителем, – повторила я вслух.

– Насколько я понял, она была уверена, что вы справитесь, – сказал Билл.

Я рассмеялась. Мне представилась Мать, сидящая в камере: как она перебирает светлые волосы, длинные-предлинные, доходящие до самых колен. Она могла спокойно сидеть на них – это была ее фишка. Она составляет завещание под руководством Билла, который жалеет ее и от души желает помочь – и потеет, совсем как сейчас. У него куча вопросов, а Мать держит ручку, и ее бьет дрожь напускного отчаяния.

– Быть исполнителем, – объясняет ей Билл. – Это почетно. Правда, с другой стороны, – это, конечно, административная ответственность; кроме того, исполнитель обязан общаться с бенефициарами^[2].

И Мать – с пожирающим ее желудок раком, сознающая, что издеваться над нами ей осталось считаные месяцы, – точно знает, кого ей назначить.

– Вы не обязаны за это браться, если не хотите, – сказал мне Билл.

– Я понимаю.

Билл повел плечами.

– Давайте я объясню вам самое основное. Наследство не очень большое, это не займет много времени. Самое главное – то, о чем важно не забывать, – это держать бенефициаров в курсе. Как бы вы ни решили распорядиться наследством, в первую очередь вам следует получить на то согласие ваших родственников.

У меня был забронирован билет назад до Нью-Йорка на завтрашний дневной рейс. Я подумала о прохладном воздухе салона, об аккуратненьких меню, которые раздают сразу после взлета. Представила, как после трех дней, убитых напитками из бара, я погружаюсь в путешествие, затем просыпаюсь – а снаружи теплый вечер, и черная машина ждет меня, чтобы отвезти домой.

– Мне нужно все обдумать, – сказала я. – Сейчас не самое подходящее время.

Билл подал мне листочек в линейку; имя и номер телефона были написаны от руки. Визитки тюремным бюджетом не предусмотрены.

– Буду ждать от вас звонка. И если вы не захотите, то, может, подскажете, кто захотел бы? Кто-то еще из бенефициаров, возможно?

Я представила, как предлагаю это Итану, Гэбриелу или Далиле, и ответила:

– Возможно.

– Для начала, – произнес Билл, держа картонную коробку на ладони, – вот все личные вещи вашей матери, которые она хранила тут, в Нордвуде. Я могу оформить их передачу уже сегодня.

Коробка почти ничего не весила.

– Боюсь только, что они не имеют никакой ценности, – продолжил он. – Тут благодарности и поощрения за образцовое поведение и тому подобные вещи, но вне этих стен они бесполезны.

– Вот досада, – съязвила я.

– Кроме этого, – уточнила начальница, – остается еще тело.

Она подошла к письменному столу и вытащила из ящика папку на кольцах, c пластиковыми карманами внутри. В каждом из них был рекламный листок или буклет. Она раскрыла передо мной эту папку, как официант раскрывает меню в ресторане, – мелькнули соболезнующие лица, траурный шрифт.

– Вот здесь можно выбрать, – и она перевернула страницу, – если хотите, разные бюро похоронных услуг. В некоторых брошюрах довольно подробная информация: можно посмотреть, какие услуги они предлагают, гробы и все такое. Все находятся неподалеку, километров девяносто – сто.

– Боюсь, вы не понимаете, – произнесла я.

Начальница захлопнула папку на странице с леопардовым гробом.

– Мы не будем забирать тело.

– Вот как? – Билл был потрясен.

Начальница тюрьмы осталась невозмутимой. Или же она хорошо скрывала чувства.

– В этом случае, по нашему негласному внутреннему распорядку, мы похороним вашу мать в безымянной могиле. Если не возражаете.

– Нет, – ответила я. – Абсолютно никаких возражений.

Мне предстояла еще одна встреча – с тюремной капелланшей, она хотела о чем-то со мной поговорить. Попросила прийти в часовню для посетителей, которая располагалась на парковке. Одна из помощниц директора проводила меня в небольшой приземистый флигель. Над входом – деревянный крест, окна украшены цветной гофрированной бумагой – витражи, сотворенные, казалось, детскими руками. Скамьи в шесть рядов, перед ними – самодельный помост с рипидой и аналоем, среднего размера распятие.