Девушка без имени

Палач произвел некий жест, похожий одновременно на низкий поклон и танец вприсядку, и немедленно принялся расстегивать наручники, державшие Лефевра на пыточном станке. Гуле тем временем не терялся. Он сгреб все бумаги со стола и, дав секретарю напутственного пинка, потребовал кофе. Пока секретарь бегал, а палач приводил Лефевра в более-менее пристойное состояние для продолжения допроса, Гуле развалился на стуле и принялся изучать протокол.

Допросчик был вне себя. Похоже, дело Лефевра было для него шансом отличиться и подняться по карьерной лестнице, и то, что какой-то хрен с бугра настолько вольно вел себя в допросной, взбесило его не на шутку.

– Ладно, хорошо, – сказал он. – Пусть так. Обвиняемый признался в том, что совершил убийство его высочества Рекигена. Это первое преступление против короны. Обвиняемый отказывается сообщить правосудию, где находится ее высочество Алита. Следствие приходит к выводу, что ее высочество мертва. Возможно, убита вместе с мужем.

Гуле посмотрел на допросчика, как на полного идиота. Лефевр горестно усмехнулся и негромко сказал:

– Я ее любил. Я никогда не причинил бы ей вреда.

Теперь уже Гуле изменился в лице.

– Лучше помолчи, Огюст-Эжен, – посоветовал он. – Ни слова не говори в эту сторону.

– Почему это «не говори»? – торжествующе взвился допросчик. – Вот и мотивы! Расправа с принцем Рекигеном из ревности. И убийство ее высочества в состоянии помешательства.

Он выскочил из-за стола и принялся ходить по допросной, заложив руки за спину и, должно быть, воображая себя героем какого-нибудь бульварного романа, где отважный детектив разоблачает преступников, одной рукой прикуривая сигару, а другой обнимая девушку.

– Вы расправились с принцем и отправились с ее высочеством Алитой к себе домой, – сказал допросчик. Было видно, что он с большим удовольствием излагал бы свою теорию, если бы Лефевр висел на пыточном станке вниз головой, но уж чем богаты, тем и рады. – Магический фон дворца и вашего дома, замеренный лучшими экспертами столицы, говорит о том, что принцесса Алита была с вами и была жива. Потом эксперты, стоявшие в оцеплении, зафиксировали резкую вспышку магической активности, а когда вспышка угасла, то принцессы уже не было в доме. И вы пошли сдаваться.

Секретарь принес кофейник и чашки. Гуле налил кофе и передал чашку Лефевру. Допросчик недовольно повел бровью, но обошелся без комментариев.

– Следствие полагает, – продолжал он, – что ее высочество ответила отказом на ваши притязания. И вы убили ее, – допросчик помедлил, оценивая произведенный эффект, и продолжал: – С учетом того, что вы являетесь злонамеренным магом, я предположу, что именно вы навели морок на раненого принца, заставив его совершить все эти ужасные злодеяния. Это дало бы вам повод к расправе.

Лефевр посмотрел на него, как на идиота. Впрочем, это было скорее смешно, чем грустно, и люди в этих допросных сыпали и не такими завиральными идеями.

– Вам бы, господин допросчик, романы писать, – мрачно сказал Лефевр, отпивая безвкусный кофе. – Имели бы бешеную популярность. Я появился во дворце уже после того, как принц обезумел. Спросите ваших экспертов, пусть они скажут, как Рекиген использовал заклинания.

– Уже найдено сильное стороннее воздействие, – со знанием дела добавил Гуле и достал из кармана еще один листок. – Принцем Рекигеном руководил некто гораздо сильнее злонамеренного мага Лефевра. Полюбуйтесь, вот все результаты.

Он швырнул листок допросчику – тот поймал бумагу, и его лицо стало каким-то жалким – и сказал:

– Это была одержимость вроде той, которой был подвержен приснопамятный Мороженщик. Милорд Лефевр выполнил свою работу.

Допросчик некоторое время расхаживал просто так, молча, потом он утратил всякую сдержанность и рявкнул:

– Ты убил принцессу, гнида! Где ее тело? Что ты с ней сделал?

Лефевр допил кофе и встал с лавки. Пол качнулся под ногами, окружающий мир затянуло серой пеленой наступающего обморока, но он сумел-таки устоять и, проговорив:

– Ее высочество жива. Но все подробности я расскажу государю – и только ему, – все же не выдержал и рухнул на пол допросной.

⁂

Разумеется, его не повели к Ахонсо вот так сразу. Лефевр провел ночь в тюрьме, и, несмотря на все усилия Гуле, его засунули в самую грязную камеру – постарался безымянный допросчик, который так и не счел нужным представиться. Когда Лефевра уводили, он вдруг ухмыльнулся и сказал:

– Ловко ты имущество переписал. Значит, планировал убийство и готовился. Может, бабенку твою тряхнуть? Мои ребята любят таких нежных и трепетных блондиночек…

Лефевр и бровью не повел. Достать дочь председателя Куатто, да на Феленских островах, у которых были весьма натянутые отношения с Сузой, – для этого у судейских были руки коротки. Допросчик понял, что его выстрел не поразил цели и приуныл.