Девушка без лица

В комнате с алтарем был стол с четырьмя стенами вокруг него. Стены были из бумаги и бамбука, и бумага теперь была порвана, а бамбук — стал щепками. Корабль, на котором мы с мамой плыли по Кровавому пруду, снова был просто бумагой.

Пот стекал по лицу отца, его кожа стала красной от усталости.

— Надеюсь, это сработало, — сказал он.

— Надеешься, отец? Ты не видел?

На его лице мелькнули разные выражения. Сначала удивление, на миг — жалость, а потом он помрачнел.

— Думала, что увидишь мать? Мы уже не увидим мертвых, — сказал он. — Так всегда. Это природа ритуалов, живые исполняют их для мертвых. Мы устраиваем литургию, исполняем священные действа, посылаем послания во вселенную, надеясь, что нас услышат боги, ветер и вода. То, что мы делали в этой комнате, отразилось на мире, который мы не видим.

— Отец, ты не покидал эту комнату?

— Не глупи, я стоял тут и колдовал, а потом разбил бамбуковые стены. Дочь, ты это знаешь. Ты была там, тянула по кругу кораблик.

— И, — медленно сказала я, — если это сработало, что теперь будет с душой мамы?

— Она разделится надвое, — сказал он. — Ее облик и дела станут духом, и она будет обитать с семьей моего отца на земле Желтых источников, и мы сможем сжигать для нее бумажные подношения. Но часть ее души пересечет серебряный мост и встретится с богиней, Бабулей Мень. Бабуля Мень подаст твоей матери миску супа. Она выпьет его и все забудет, а потом переродится.

Я молчала и думала. Отец указал на разбитый бамбук и обрывки бумаги. Я без слов принялась убирать после ритуала.

Собирая обрывки бумаги и щепки бамбука, я ощущала потрясение. Это был не сон, я знала. Ритуал отца стал для меня настоящим, и он такого не испытывал. Он не видел этого, ни кровавого моря и железных стен, ни матери, ни демона, пытавшего ее. Отец всегда был сильным, но я понимала, что он не видел половины мира. Я видела то, чего не видел он.

На каком-то уровне уже тогда я понимала, что не должна была видеть мир таким, с неземными и странными существами. Знала, как плохо быть другой. Потому я не сказала отцу, что мой поход в иной мир был не просто символичным.

Пока я убирала, отец разбирался с вещами ритуала, разобрал алтарь согласно формулам, которые сохраняли священные предметы священными.

В тишине часть меня плакала от радости, потому что мы это сделали. Моя мама теперь была свободна, могла переродиться. Мы ее спасли.

И я плакала, потому что не смогла ее вернуть. Я ожидала, что ритуал исцелит мой сломанный мир, вернув ему прежний облик.

Но никто, даже отец, не обладал такой силой.

Я выполняла дело в той же тишине, что и отец свой священный долг, но нас разделяла широкая река. Я не надеялась понять его. Он был один в мире, из семьи осталась только я. Он протянул руку к тряпке, которой вытирал слезы с лица. Я замерла и смотрела на него, просто смотрела. Он казался таким крепким эти шесть недель, готовясь к ритуалу для спасения моей матери, а теперь это было выполнено, и он, думая, что никто не видит, тихо плакал.

Он заметил мой взгляд, взял себя в руки и сказал:

— Дым от благовоний. От дыма выступили слезы, — я промолчала, отвернулась от отца, чтобы не мешать ему горевать.

Он потерял все и даже теперь не хотел обременять меня своим горем. Глубина его действий делала меня разбитой. Я не знала, восхищалась им из-за спасения моей матери, скорби по ней или попыток скрыть боль, чтобы защитить меня.

Отец оберегал всех, живых и мертвых, но делал это в одиночестве. Он не понимал этого, но его одиночество подошло к концу, потому что я приняла решение: до конца жизни, когда отцу будет требоваться помощь, я буду ему помогать, и я защищу его, когда он будет уязвимым, позабочусь, если его ранят.

Серьезные клятвы впились в мои кости. Я знала, это было глупостью маленькой девочки. Разве я могла защитить такого сильного мужчину? Часы назад он возвышался до неба, размахивая посохом и разбивая железные стены Ада, спасая меня от монстров. Я не выжила бы там без него.

Я ощущала его одинокое присутствие своей спиной, он защищал меня от печали, словно она была демоном в его могучих руках.

Как я могла описать ему свою верность и свой восторг? Даже если бы я подобрала слова, они только смутили бы его.

Что же было правильно сказать? Долго думая, я все-таки заговорила, задала вопрос, хотя уже знала ответ:

— Отец, ты поел?

* * *

Мы с отцом отправились к Новому миру, Золотой горе, стране возможностей. На борту металлического корабля, управляемого паром с силой сотен лошадей, мчащихся галопом, мы жались как моллюски среди соотечественников. Они пересекали море в поисках работы и оплаты. Надежда вела их, каждый хотел трудиться и заработать богатства для их семей дома.

Мы оставались под палубой, переплывая Тихий океан. В тусклом свете и затхлом запахе внутри корабля люди делились историями, чтобы скоротать время. Когда наступил черед моего отца, он рассказал древнюю историю о Великом Ю, сыне Предателя Куна. Ю, хромающий и загадочный король-шаман из далеких времен убил Девятиглавое чудище.