Девушка без лица

Я подняла меч и оглянулась на Шуай Ху. У меня была минута до его полного превращения в тигра. Может, девяносто секунд, а потом он нападет. Я бросилась к демонице и ее защитникам.

Бяозу в жилете и повязке на бедрах просиял при виде меня. Ган Сюхао расставил лапки, поднял мелкий меч в изящной защитной стойке.

Я бежала к демонице. Конечно. Все знали, что мне нужно было убить ее, потому что без отца и тигра у меня не было шансов. Все знали, что она была моей мишенью. Мне нужно было убить ее немедленно.

Ган Сюхао шагнул вперед, чтобы помешать мне напасть на демоницу. Он не понял мою стратегию, и когда я вонзила меч в его грудь, его нефритовые глаза выпучились. Я не знала, успел ли он удивиться, или умер сразу.

Я не замедлилась. Сжимая рукоять обеими руками, я подняла меч с мертвым крысом на нем, защищалась его трупом, пока бежала к Бяозу. Он выпустил в меня огонь, ослепительный и обжигающий. Я ощущала, как огоньки опаляют ноги, но пряталась за телом Гана Сюхао, оставаясь целой. Шелковое одеяние крыса вспыхнуло, как и его шерсть, но я бежала. Я вонзила меч в живот Бяозу, разогнавшись и изо всех сил.

Кожа разделилась, словно я резала курицу. Мышцы рассекал клинок из персикового дерева. Я провела мечом вверх под углом и резко опустила. Я поставила ногу на труп крыса и вытащила меч из неуклюжей раны на животе Бяозу и из обгоревшей крысы. Бросив мертвого зверя на землю, я бросилась под руку, которой Бяозу пытался убить меня.

Я не упускала шанса использовать силу врага против него. Я подняла меч и позволила руке демона опуститься, задевая клинок, рассекая его предплечье. Полилась кровь, черно-зеленая жидкость.

— Тебе нужны обе руки, — сказала я, — чтобы удержать в себе внутренности.

Я не хотела быть рядом с демоном, когда он поймет, что его распороли, так что отпрянула на три шага. Глаза Бяозу уже остекленели, он поднял руку, глядя на порез, что был глубже, чем я могла бы порезать его сама, все еще не понимая — или отрицая — что масса органов падает на землю.

Я не знала, что привлекло его внимание, но он упал на колени и попытался собрать внутренности огромными ладонями с когтями. Его львиную морду в смятении я буду помнить сколько жива. Я могла представить потрясенный голос, и что он сказал бы что-то вроде: «Ты, женщина? Ты меня убила?».

Но он лишил меня такого удовольствия, попытался под конец отомстить. Я видела, как он опустил голову ниже (один), выгнул шею, как лягушка (два), содрогнулся (три). Я знала, что на четыре его пасть раскроется, на пять раздвинутся губы, на шесть пройдет миг, и на семь вылетит залп огня.

На четыре я бросилась на него. На шесть я с силой ударила коленом по его нижней челюсти. Его рот закрылся, голова откинулась, и я спрыгнула на землю, а он выпустил огонь вверх, как вулкан.

Огонь взлетел, как гейзер лавы, из его закрытого рта, опаляя его губы, сжигая половину его лица. Я откатилась подальше, его руки могли задеть меня и разбить кости, но он опустился на колени, потрясенный, широко раскрыв глаза, ладони тщетно ловили внутренности. Между его глазами и подбородком остались только обгоревшие развалины, которые дымились.

Я не знала, понимал ли он, что я с ним сделала. Чтобы было понятнее, я шагнула вперед и объяснила, разрезав его горло от уха до уха. Я отпрянула на два шага от его рук и заявила:

— Я убила тебя за свою мать, — а потом прошла за него и провела мечом по горизонтали. Голова демона упала на землю со стуком, как тяжелая тыква.

За ним томный голос звучал мило, как шелк, но кричал:

— Убей ее, тигр! Убей!

Я взглянула, Шуай Ху был на другой стороне поля боя. Гордый зверь, он стоял на четырех лапах, шерсть пылала огнем, полоски были цвета ночи. Огромный кот стал подкрадываться ко мне.

— Быстрее! — взвизгнула демоница, и тигр ускорился.

Мой меч дымился, на нем осталась черная линия от огня, с него капала кровь гадкой крысы, убившей двух женщин, его покрывала слизь от внутренностей демона, который мучил женщин в ином мире. Я шагнула к демонице, подняла меч, убивший ее мужа, и сказала:

— Отпусти моих мужчин, если хочешь жить.

Зрители были толпой солдат-зверей: зайцы с большими ушами, зубастые белки с пушистыми хвостами, солдаты с головами-осьминогами, щупальца шевелились у щек, стрекотали насекомые. Все болели, празднуя в пылу сражения.

При виде солдата-коня я обрадовалась.

— Поразительная победа, — сказал он. — Нет слов, Сян Ли-лин. Эту историю будут рассказывать много раз. Я горжусь тем, что наладил отношения с тобой.

Его фраза «нет слов» касалась и отца с Шуай Ху. Они встали возле меня, покраснев, но не могли озвучить мысли словами.

А потом тигр поклонился и сказал:

— Даону.

Отец с огромными глазами пролепетал:

— Ли-лин, это… — он разглядывал сцену сражения. Труп Гана Сюхао лежал мордой вниз, его когда-то красная шерсть стала черной, как сажа, его сияющая шелковая одежда обгорела, еще дымилась. Его нефритовые глаза выкатились из глазниц. Труп Бяозу растянулся на боку в луже, в стороне была его голова. Его лицо стало черным под слепыми от смерти глазами. Кровь все еще лилась из его горла, собираясь в другую лужу.