Девушка и ночь

А ты совсем другой, Тома, только тебе нужно высвободиться из-под этого влияния, пока оно тебя не погубило. Пока не заставило сотворить нечто такое, о чем ты бы сожалел всю свою жизнь.

* * *

Ты постучал ко мне в дверь, и я пошла тебе открывать.

– Привет, Тома, – сказала я, снимая очки.

– Привет, Фанни! Нужна твоя помощь.

Винке нездоровится, и ей нужен присмотр и лекарства. Ты принялся рыться в моей аптечке и попросил заварить Винке чаю. И я как дура не нашла ничего лучше, как сказать: «Сейчас все сделаю». Вот только чая у меня больше не осталось – пришлось лезть в мусорное ведро за старым пакетиком.

Ну конечно, только на это я и гожусь – ухаживать за Винкой, бедной раненой птичкой. Но за кого ты меня держишь? Мы же были счастливы до того, как она испортила нам жизнь! Гляди, что она с нами вытворяет! Гляди, на что ты меня толкаешь и что я делаю ради того, чтобы привлечь твое внимание и вызвать твою ревность: это ты швыряешь меня в объятия всех этих уродов, с которыми мне приходится якшаться. Это ты вынуждаешь меня делать всякие гадости.

Я утерла слезы и вышла в коридор. Там мы столкнулись с тобой, но ты, даже не извинившись и не сказав мне ни слова, стремглав понесся вниз по лестнице.

* * *

Так вот. Я уже вошла в комнату Винки и чувствовала себя одинокой дурочкой с чашкой чая в руках. Вашего разговора я не слышала, но могу предположить, что Винка продолжала играть свою привычную роль. Благо она знала ее как свои пять пальцев и умела ловко управлять актерами в своем кукольном театре, выставляя себя эдакой несчастной жертвой.

Я поставила эту чертову чашку на тумбочку и бросила взгляд на Винку – она уже спала. Одна моя половина угадывала желание, которое она вызывала. Мне едва ли не хотелось прилечь к ней, прикоснуться к ее прозрачной коже, к ее алым губам и целовать ее длинные, изогнутые ресницы. Но другая моя половина ненавидела Винку, и я шарахалась от нее – на ее образ накладывался образ моей матери – пусть всего лишь на мгновение.

* * *

Надо бы вернуться к себе и заниматься дальше, но что-то удерживало меня в этой комнате. На подоконнике стояла наполовину опустошенная бутылка водки. Я сделала пару глотков прямо из горлышка, а потом начала всюду шарить – читать разбросанные на столе бумаги, перелистывать записную книжку Винки. Распахнула шкафы, чтобы примерить ее шмотки, и тут наткнулась на аптечку. Я почти не удивилась, когда увидела там снотворное и транквилизаторы.

У нее был полный набор законченной наркоманши. Спрашивается, как она раздобыла эти лекарства. Среди груды упаковок я наткнулась на старые рецепты, выписанные каннским врачом, неким доктором Фредериком Рубенсом. Видно, этот эскулап сорил наркотиками, как леденцами.

Тюбик со снотворным был полный. Мне были знакомы его свойства – этот препарат обычно назначают при хронической бессоннице, а поскольку он вызывает привыкание и период полувыведения у него довольно долгий, применять его следует в течение ограниченного времени. Он не из тех, которые можно глотать запросто и беспрерывно. Насколько мне известно, его еще употребляют для кайфа, смешивая со спиртным и даже морфином. Сама я его никогда не принимала, но слышала, что он оказывает пагубное воздействие: человек теряет контроль над собой, ведет себя неадекватно и нередко полностью теряет память. Один наш преподаватель, врач-интенсивист, говорил нам, что в больницы все чаще попадают пациенты с передозировкой и что этот препарат иногда используют насильники, чтобы подавить у своих жертв волю к сопротивлению и напрочь лишить их памяти. Рассказывают и такую печальную историю: как-то раз на тусовке, где-то под Грасом[150], одна девица, не рассчитав дозы, подожгла себя и бросилась со скалы.

Я до того устала, что у меня путались мысли. В какой-то миг, даже не знаю, с чего бы вдруг, мне приходит в голову растворить в чае эти таблетки. Я не хотела убивать Винку. Я просто хотела, чтобы она навсегда исчезла из моей жизни и из твоей. И часто мечтала, чтобы ее сбила машина посреди улицы или чтобы она покончила с собой. Я не собиралась ее убивать – и все же насыпала пригоршню таблеток в горячую чашку. На это ушло всего лишь несколько секунд, а я как будто раздвоилась и глядела на происходящее со стороны, в то время как с таблетками химичил кто-то другой.

Я закрыла за собой дверь и вернулась к себе. Ноги меня уже совсем не держали. На сей раз усталость сразила меня наповал, я улеглась в постель и взяла папку с записями по анатомии. Ведь мне надо заниматься, надо сосредоточиться на конспектах, но глаза закрывались сами собой – и я провалилась в сон.

А когда проснулась, кругом стояла кромешная тьма, а я лежала вся в поту, как при высокой температуре. Будильник показывал половину первого ночи. Я не могла поверить, что беспробудно проспала целых восемь часов. Я не знала, приходил ли ты, Тома, в это время. И как там Винка, я тоже не знала.