Девушка из Дубровника (СИ)

А ведь только вчера ручная шизофрения заставила меня поверить, что Глеб не женат, что я все выдумала. Только потому, что мне было удобнее так думать. Чтобы не надеяться ни на что. Я ей поверила – и на что-то понадеялась. И даже после того незаконченного разговора в «Торани» все равно продолжала надеяться. Может, где-то очень глубоко в душе благодарила Майю за то, что она не позволила нам его закончить. И что? Никто не называет одну жену, без детей, «семьей»? Может быть. Но жену вполне можно причислить к родителям и сестре – и все вместе они тоже будет семьей.

Я сказала Бранко, что если приедет кто-то из родных Глеба, возможно, я здесь буду больше не нужна. Так оно и вышло. И я даже попрощаться с ним не смогу. Ну что ж, наверно, это и к лучшему. Вот только…

Почему Бранко мне ничего не сказал? После нашего вчерашнего разговора в больнице, после того, как он предложил мне помочь с билетом, пойти к ним, чтобы не сидеть в одиночестве… Это выглядело как удар в спину. И что мне теперь делать? Наверняка ведь из больницы он повезет ее к себе домой, не в гостиницу же. Или рассчитывал отвезти ее к Глебу, вернуться домой и попросить меня срочно на выход? Даже если Бранко действительно, как говорил Глеб, не страдает тонкой душевной организацией, все равно такое – явный перебор. Конечно, все могло получиться внезапно и неожиданно, но по-любому у него с утра было время меня предупредить.

Как бы там ни было, надо ехать побыстрее в Цавтат, собирать вещи и уматывать, пока они не вернулись. До самолета еще почти сутки. Ох, не так я планировала их провести, но теперь уже ничего не поделаешь. Рядом с автобусной станцией в Цавтате есть камера хранения. Оставлю там чемодан, сяду где-нибудь на лавочку, подальше от набережной, и буду сидеть. Может, выпью где-нибудь кофе. А ближе к вечеру найду на площади такси и поеду в аэропорт. Просижу там ночь – ничего, как-нибудь, бывало и хуже. Посплю потом в самолете.

Шаги приблизились, за углом скрипнула, потом закрылась дверь. Я осторожно выглянула – никого. Быстрым шагом, почти бегом, прошла к выходу, спустилась вниз, вышла за ворота. И поняла, что ноги меня просто не держат. Надо было присесть хотя бы на несколько минут, прийти в себя.

Больница стояла на отшибе, почти на самом берегу моря, но когда я искала вход, заметила рядом маленькое кафе. Несмотря на то, что время завтрака закончилось, а обеденное еще не началось, кафе было битком набито народом. Наверно, это были посетители больницы, которых почему-то не устраивал ее кафетерий. Мне с трудом удалось найти местечко в углу. О еде даже думать не хотелось, и я заказала кофе – черный, очень крепкий, без сахара.

В кафе было шумно, два динамика надрывались местными хитами, и вдруг я услышала песню, которую, наверно, узнала бы и во сне. Два года назад в Черногории она звучала из каждого утюга, сложно было не запомнить.

Это был все тот же однодневный круиз по Бока-Которской бухте. Сначала все любовались красотами берегов, но ближе к вечеру заскучали и бросились на штурм баров. Вскоре на верхней палубе начались импровизированные танцы и вообще дым коромыслом. Мы с Андреем сидели под навесом, пили белое вино. Играла это самая песня, разухабистая хорватская «Bubamara» - «Божья коровка» («Фу, - сказал Андрей, - какая-то еврейско-цыганская свадьба»). И в тот момент у меня впервые возникло странное ощущение, что время утекает, как сухой песок сквозь пальцы. Что на самом деле все уже почти закончилось.

Тогда я подумала, что это связано с отпуском – до отъезда оставалось всего три дня. Да и вообще лето подходило к концу. И только потом стало понятно, что это был первый звоночек. Сигнал о том, что наш брак медленно подползает к своему финалу. И вот через два года я снова услышала эту песню, уже в Хорватии. И снова появилось это чувство неминуемого конца. В последние дни оно не раз меня посещало, но сейчас было настолько острым, что стало трудно дышать.

Теперь все обстояло иначе. С Андреем было покончено – я знала это точно. Он больше не лез в мои мысли и сны, как будто десять лет нашей жизни – нашей общей жизни – были сданы в архив. Я не обольщалась и понимала, что еще не раз о нем вспомню, но это будут уже совсем другие воспоминания. Это не было болью. Болью было совсем другое.

Скажи спасибо, Ника, что все закончилось сейчас. Пока еще не с мясом и кровью отрывать. Хотя… кто сказал, что даже это будет легко?

Как он говорил на острове? Обычно нескольких секунд хватает, чтобы понять, возможно что-то с этим человеком или нет. И не только в плане секса. Если бы мне просто нужен был мужчина для пикантных курортных развлечений, вполне сошел бы и Йорген. Когда, интересно, я поняла, что с Глебом возможно все? Пожалуй, еще в аэропорту. Не Хельсинки, конечно, Дубровника. Когда он стоял, растерянно озираясь по сторонам, пытаясь дозвониться до Бранко. Я тогда еще позлорадствовала – и тут же подумала, что он вполне так… в моем вкусе.

- Ника! Какого черта?

Я вздрогнула и подняла глаза от чашки, в которой давно остыл нетронутый кофе.