Девушка из Дубровника

Почти закончив, я достала из ящика синюю банковскую карту и положила ее в тумбочку Глеба. А вместо нее взяла раковину. Подумала — и прихватила заодно «Дубравку». Ну что ж, мазохизм — наше все.

Поздно вечером я сидела на балконе в шезлонге и допивала оставшееся в бутылке вино. Прямо из горлышка. Самолеты заходили на посадку как-то… огорченно. Словно знали, что уже завтра им придется обходиться без меня. А я вспоминала каждый прошедший день, едва ли не поминутно. Я разрешила себе сделать это — сегодня. Пока еще здесь. Так ярко, так остро, так больно…

Наверно, уже за полночь в саду раздались голоса. Я посмотрела вниз — у бассейна стояли Бранко и Лииса. Я сидела в темноте, а внизу горела лампочка, и мне отчетливо были видны их лица. Они говорили вполголоса, и я почти не разбирала слов, но, судя по интонациям, разговор был не из простых. Как будто Лииса в чем-то упрекала Бранко, а он оправдывался. На ней было открытое темно-красное платье, волосы подобраны вверх, и я снова поразилась, насколько она красива. Более того, от нее словно искры летели.

По-хорошему, надо было встать и уйти. Но я закрыла балконную дверь от комаров, и теперь открыть ее можно было только с громким щелчком замка. Они бы услышали и поняли, что я их видела. Поэтому я сидела, как мышь, и смотрела вниз. В конце концов, я их больше никогда не увижу — так какая разница.

Лииса заплакала, Бранко обнял ее, что-то тихо говоря. Они целовались, долго, то нежно, то страстно, а я кусала костяшки пальцев, на которых еще не затянулись ссадины. Потом Лииса оттолкнула Бранко и ушла. Он сел в шезлонг, обхватил голову руками. Встал, несколько раз прошел вдоль бассейна туда-обратно, снова сел. Наконец поднялся и тоже ушел.

Я перевела дыхание, выбралась из шезлонга и вернулась в комнату. И вдруг услышала на лестнице мужские шаги. На втором этаже было еще три комнаты, надо думать, Лиису поселили в одной из них. Стук в дверь — комнаты напротив. Тишина, долгая. Потом дверь открылась — и закрылась. И снова тишина.

Я включила телевизор — какой-то музыкальный канал. Сделала погромче. Как же я им завидовала! У них все только впереди. Вспомнилось: Бобара морской еж, раковина… наш первый поцелуй…

Хотелось плакать — но слез уже не было. И боли тоже. Как будто мне ввели наркоз, и я перестала что-то чувствовать…

Глава 57

12 сентября

Я так и уснула — не раздевшись, не выключив телевизор. Даже будильник не поставила. Могла ведь и проспать. Впрочем, первый самолет в 5.55 этого себе не простил бы: так опозориться в последний раз. Постарался на славу — от его рева я подскочила, как ошпаренная. И вспомнила свой сон, еще такой отчетливый, но уже плывущий, тающий.

Я висела на канате вниз головой, обмотав его вокруг лодыжек. В зеленом трико с блестками — женщина-змея. Канат свисал откуда-то из-под облаков, а далеко внизу шумело море сумасшедшего сине-зеленого цвета. Внезапно оно приблизилось, как будто увеличили масштаб гугло-карты, и подо мной оказался скалистый остров, поросший соснами. А между соснами — цирковая арена. Кто-то сидел на барьере и ждал меня, но я не могла разглядеть его лица. Его все время загораживали то акробаты, то жонглеры, то дрессированный слон. А потом канат оборвался, я полетела вниз и упала в воду. И чьи-то руки вытолкнули меня на поверхность. Кто-то прижимал меня к себе.

«Глеб, — прошептала я. — Я люблю тебя!»

«Да, теперь ты любишь его, — ответил Сашка. — А я для тебя буду просто воспоминанием. И ты не будешь этого бояться. А сейчас плыви. Видишь, вон там оранжевый каяк? Если доплывешь до него, все будет хорошо…»

Поднялся ветер, волны захлестывали лицо. Я плыла из последних сил, но когда до каяка осталось метров пять, он вдруг каркнул, расправил крылья и улетел, выгибая длинную, как у фламинго, шею. А за ним — самолеты. Много-много самолетов, потому что снова началась война, и они летели бомбить Дубровник…

Я вышла на балкон. День обещал быть прекрасным — солнечным, жарким. Но не для меня. Прогноз насплетничал про холод, дождь и ветер в Хельсинки. В Питере тоже. Куртку я положила в самый верх чемодана, чтобы сразу достать в аэропорту, а свитер в сумку.

До начала регистрации оставалось больше двух часов. Я в последний раз сделала растяжку на балконе, приняла душ, позавтракала, собрала то, что еще оставалось.

Как бы Бранко не забыл о том, что обещал меня отвезти. До меня ли ему сейчас?

Но стоило мне подумать об этом, и он постучал в мою дверь. Как ни тяжело было у меня на душе, я не смогла сдержать улыбку, глядя на него — растрепанного, невыспавшегося и до неприличия счастливого.

— Значит, все-таки не поздно? — спросила я, и он улыбнулся в ответ — смущенно, сразу помолодев лет на десять.

— Если бы не ты, я бы, наверно, не решился.

— Да при чем здесь я? Решился бы. Все равно бы решился.

— Во сколько у тебя регистрация?

— В полдевятого, — вздохнула я.

— Тогда где-то в четверть надо выезжать. Я зайду.