Девушка из Дубровника

Тут Ярик решил, что про него снова забыли, и начал скрести дверь. Глеб нагнулся и пристегнул к ошейнику поводок. А заодно легонько подергал его за бороду и сказал — вроде бы, ни к кому не обращаясь:

— Странно, что его зовут не Йорген.

«Вот ведь зараза, — подумала я, — все помнит. Прямо как слон».

Мы сидели, обнявшись, на скамейке в скверике. Ярик шнырял по кустам и общался с собратьями. К вечеру похолодало, но я чувствовала себя подтаявшим на солнце мороженым. Вспомнилась Лииса в то утро, когда я уезжала: полная счастьем до краев, мягкая, томная. Словно услышав мои мысли, Глеб вздохнул:

— Кстати, Лииса выходит замуж. А Бран женится. Форменный дурдом.

— Да ладно?! — огорчилась я. Значит, все-таки ничего у них не вышло. Как жаль… — Ну Бран-то, наверно, на своей сплитской подруге, а Лииса?

Глеб молча смотрел на меня как на дурочку.

— Нет! — ахнула я.

— Да, — с досадой махнул рукой Глеб. — Они все решили, пока я валялся в больнице. Сказали, что идиот, просравший свое счастье, не имеет права голоса. Это я, как ты понимаешь. Ну а я им сказал, что между ними выбирать не буду, если разведутся, пусть даже не надеются. Пошлю к черту обоих. А еще кстати, Бран продал «Люси», — в голосе Глеба я услышала странное волнение.

— Жаль. Красивая была яхта.

— А еще продал свою долю в «Торани». И купил посудину побольше. Ну, я тоже немножко вошел в долю. Летом собираемся вокруг Средиземного моря… Не хочешь присоединиться?

Я — так привычно! — уткнулось носом ему в плечо, где под черной курткой прятался от холода семаргл.

— Есть одна проблема. Не хотелось бы снова отдавать Ярика в приют. Или оставлять его кому-нибудь так надолго.

Глеб медленно и нежно провел рукой по моей щеке. Я подняла голову, и он поцеловал меня.

— Эту проблему мы решим, — пообещал он. — Обязательно решим.

Наконец Ярик дал понять, что можно уже и возвращаться — к миске с ужином. Мы с Глебом шли, держась за руки, и я подумала, что Юлька угадала многое, но не все. Срок, то, что он появится без предупреждения — под окошко с букетом. А вот с колечком в коробочке пролетела. Ну что ж… Она же сказала, что не Госбанк, гарантий не дает. К тому же надо было делать поправку на то, что Ника Королёва — королева оленей.

Да, за весь день о нашем будущем не было сказано ни слова. Если не считать, конечно, приглашения в сомнительный круиз. У Брана и Лиисы это наверняка будет свадебное путешествие, а тут мы — не пришей кой-чему рукав.

«А ты не охренела, Королёва? — возмущенно поинтересовалась ручная шизофрения. — Совсем недавно готова была стать его любовницей на любых условиях. И недалече как вчера вечером в очередной раз лила слезки: ах, где ж мой прынц драгоценный ходит-бродит. Ну вот, прынц явился, а ты теперь недовольна, что он не подхватил тебя на ручки и не понес прямо в загс? Лучше заткнись!»

Сама заткнись, дура! И без тебя все знаю.

Мы зашли в парадную. Грузовой лифт не работал уже неделю, а пассажирский стоял на первом этаже с призывно открытыми дверями. Лампочка внутри как-то зловеще подмигивала. Он показался мне эдаким персонажем Стивена Кинга, поджидающим с ухмылкой доверчивых жертв.

— Может, пешочком? — предложил Глеб, которому лифт тоже не понравился.

— Это ты нашу лестницу еще не видел. Ладно, рискнем.

Двери закрылись, лифт поехал — и тут же встал между этажами. Лампочка моргнула несколько раз — и погасла. Подсвечивая телефоном, Глеб нажал по очереди все кнопки. Последней — кнопку вызова диспетчера. Недовольный женский голос уточнил адрес, парадную и на каком этаже мы застряли.

— Ждите, — равнодушно сказала диспетчер. — Вызываю мастера.

— Хорошо, что это произошло сейчас, — я нашарила в углу брошенную кем-то рекламную газету, развернула, подстелила на пол и села. — Было б хуже, если бы мы только вели Ярика на улицу.

— Пожалуй, — Глеб сел рядом, а Ярик устроился у наших ног, положив морду ему на ботинок. — Кстати, я помню, что ты не боишься темноты в знакомых местах, а как насчет клаустрофобии?

— Нет. Наоборот. В детстве у меня был дом под письменным столом. Занавешивала пледом и читала там с фонариком. Так что всякие темные тесные норки я люблю. А ты?

— Ну… — Глеб едва сдерживал смех. — Я тоже люблю. Любим мы с Семенычем темные, тесные, теплые, уютные норки. Особенно одну. Показать на карте, какую?

Следующие пять минут мы обменивались такими жуткими непристойностями, что раньше я от стыда сгорела бы, услышав нечто подобное. Мало того, шуточки сопровождались еще и такими же непристойными действиями.

— Кит, ну вот как тебе не стыдно? — шептал Глеб мне на ухо, расстегивая молнию моих джинсов. — Хоть бы собаки постеснялась. Что он о тебе подумает? Наверно, попросится обратно в приют.

Мы лапали друг друга, как озабоченные школьники, и ржали, как законченные дебилы. Веселье прервал не особо трезвый голос из динамика:

— Эй, граждане в лифте! Придется подождать. Не получается запустить. Если не смогу, придется МЧС вызывать, выковыривать вас оттуда.

Мы глупо захихикали. А потом наступила напряженная тишина. Но не тревожная, а какая-то… волнующая, что ли?