Девушка из грёз

Оборотни не решились напасть на Райлена, когда я была рядом. Боялись навредить… невесте красноглазого Вожака. А сам Вожак? Он же не от большой любви в женихи записался. Он даже не видел меня! Стало быть… та капля оборотнической крови действительно важна. Слишком важна.

– У меня две сестры. – Я подтвердила слова жестом, с затаенной ненавистью пронаблюдала, как приподнимаются брови Вожака. Продолжила: – В них этой крови больше.

Зеленоглазый застыл, вытаращился. На покрытых густой порослью щеках вздулись желваки.

Краем глаза заметила – за нашим разговором следят многие. Причем очень жадно.

– Если мы, – я указала сперва на себя, после ткнула в сторону арены, – не вернемся к рассвету, моих сестер…

А вот то, что девчонкам руки отрежут, показала жестами.

Никогда не замечала за собой способностей к пантомиме, но вышло внушающе. Кто-то отшатнулся, кто-то вздрогнул… а вот Вожак побледнел. Едва заметно, но все-таки.

– Останови бой! – повторила я.

Вожак застыл каменным изваянием. В звездном свете узоры, покрывавшие его торс, блестели особенно хищно, но я уже не боялась. Я ничего не боялась.

Оборотень прикрыл глаза, демонстративно втянул ноздрями воздух. А потом глянул в упор и сказал:

– Не могу. Это ритуал. Он священен.

Каково это, оказаться на пепелище собственной жизни? Глупый вопрос. Тот, кто бывал, вряд ли найдет слова. И вряд ли захочет их произнести, потому что… остальные не поймут. Просто не поймут, и все.

Но одно сказать можно – это больно. Невероятно больно. И чуточку смешно, потому что в этот миг сам себе таким глупым кажешься… Зачем трепыхался? Зачем боролся столько времени? И ради какой такой цели выжег самого себя?

И хорошо, если за плечами мешок ошибок и гора дурных поступков – есть где искать причины. А если тех ошибок всего ничего? Маленькая ложь да и только?

О Богиня, неужели я заслужила все это? Неужели…

Глаза застелили бессильные слезы, кулаки разжались. Чувство безысходности, как бабушкин плед – такое колючее, но такое близкое. И ведь не избавиться, не сбросить… только укутаться, замотаться с головой и умереть.

Да, умереть. Потому что ничего другого не остается. Я не смогу простить себе гибели Райлена. Искалеченные жизни сестер – тоже. Оборотни уверены, что заполучили меня? Что ж… придется их разочаровать. Я не дамся живой. Ни за что! Никогда! Никому!

Я перевела невидящий взгляд на место боя. Небо уже просветлело, посерело, предвещая скорый рассвет, а противники по-прежнему кружились в смертоносном танце. До меня, укрытой защитным куполом, не долетало ни звука – безмолвие придавало бою особый оттенок.

О Богиня! Ну почему у нашей истории такой грустный, такой несвоевременный финал? Ведь все должно было закончиться иначе… Как угодно, но только не так.

Слезы высохли внезапно – сами собой, будто по волшебству. Я подалась вперед, впилась взглядом, едва не вскрикнула. Райлен еще держится, но его изрядно шатает. Потный, грязный, с окровавленным плечом… он не собирается отступать.

«Райлен, остановись!» – хотела крикнуть я, но крик застрял в горле. Не могу просить о подобном. Это бесчестие. А для таких, как мой несносный спутник, бесчестие страшней самой лютой смерти.

Рывок, удар. Красноглазый промахивается. Райлен уходит – изящно, плавно.

Еще рывок, новый удар. Но и он не достигает цели.

Стремительный разворот, прыжок. Райлен сшибает Вожака с ног, сам оказывается сверху. Мощный удар в челюсть. Еще один. Третий. Четвертый. Если раньше поединок походил на волчий танец, то теперь это мордобой. Банальный, но не менее жуткий.

Оборотень пытается сбросить врага, но не может. Брюнет сейчас хуже самого настырного клеща, только он еще и бить успевает.

В сердце вспыхивает надежда, из груди рвется исполненный отчаяния стон – Богиня, помоги!

Красноглазый Вожак отшвыривает Райлена, тяжело поднимается, чтобы тут же припасть к земле. Его ломает. Лицо начинает вытягиваться, спина неестественно выгибается, на обнаженных плечах проступает шерсть.

Я не сразу понимаю, что происходит. Поворачиваюсь, чтобы взглянуть на того, второго, зеленоглазого. Он хмуро вглядывается в происходящее, заметно кривится и переводит взгляд на меня.

– Ритуал? Священный? Честный? – Слова выговариваю очень четко. Четко и зло!

Молчит. Ну да, возразить нечего.

О Богиня! Да они не волки – блохастые, трусливые псы!

Визг. Истошный, нечеловеческий, жалкий. Он пробивается сквозь безмолвие магического купола, заставляет обернуться и застыть. Глазам не верю. Нет, невозможно…

Перевоплощенный Вожак бесится, мечется, катается по земле и опять вскакивает, но никак не может скинуть человека. А тот душит, уверенно и хладнокровно. Зрители разом подаются вперед – они тоже не верят, что это наяву. Красноглазый совершает еще один кувырок, встает на задние лапы в отчаянной попытке избавиться от душителя. Теряет равновесие, падает, перекатывается… и затихает, когда на плоский звериный лоб опускается кулак взбешенного человека.

О Богиня!

Оборотни не поверили. Не поняли. Не осознали.