Девушка из JFK

Она часто-часто закивала, даже в таких ужасных обстоятельствах не бросив эту свою привычку. Если бы она сейчас еще сказала «Really?», я точно взвыла бы и полезла на стенку. Но, к моему облегчению, Мира просто легла на бок, подтянула коленки к груди и крепко обхватила их руками. Поза зародыша. Поза зародыша или человека, желающего вернуться в состояние зародыша, чтобы начать жизнь с самого начала, пропустив то, что только что произошло. Я точно знала, что она чувствует сейчас, ведь мне случалось проходить через это – проходить не раз и всякий раз заново, потому что к изнасилованию невозможно привыкнуть, как к вони скунс-воды.

Сейчас она говорит себе: наверно, этого не было. Нет, говорит она, этого точно не было. А если и было, то с кем-то другим, не со мной. Или меня вообще нет. Я всего лишь сон, говорит она, это кошмар, который снится кому-то другому. Так я сама спасалась в доме фалафельщика: представляла, что меня нет. Это помогает, но только временно. Потому что скверная скунс-вода все равно плещется в твоем теле, и выплеснуть ее вон можно только вместе с душой. Мире еще предстоит это узнать. Бедная девочка…

Я не видела ее лица, но уверена, что даже с крепко сомкнутыми веками мы обе не сомкнули глаз. Думаю, что это относилось и ко всем прочим камрадам. Зомби в сарае дрыхли так крепко, что к утру совершенно не выспались. На рассвете за стеной послышались крики, за ними – суета, беготня, шум моторов. Подъезжали и отъезжали автомобили и мотоциклы. Потом, уже после восьми, кто-то позвал от дверей: «Мени, Мени!», и Мени – о чудо! – немедленно проснулся и вышел на зов. И тут же, как по команде, зашевелились остальные. Они переговаривались с фальшивым оживлением и вообще старались вести себя как ни в чем не бывало – разве что избегали смотреть в наш угол, где скорчилась в позе зародыша та, которая всю ночь уговаривала себя, что ее нет – ни наяву, ни во сне. Главнокомандующий вернулся лишь полчаса спустя с корзиной одежды, которая успела высохнуть и снова отсыреть от утренней влажности.

– Разбирайте каждый свои тряпки, – сказал он. – Парни переодеваются снаружи, девушки внутри. И вот еще что: планы поменялись. Мы сейчас едем домой. Ночью на деревню совершено нападение. Пострадал знакомый нам всем камрад Алладин, председатель местной ячейки ФАТХа: сильно избит, с элементами сексуального надругательства над телом. Камрад Алладин жив, но в тяжелом состоянии и сейчас находится по дороге в больницу в Рамалле. В преступлении подозревают еврейских поселенцев – наверняка это их ответ на нашу вчерашнюю мирную демонстрацию. Из Рамаллы едет полиция. Как вы понимаете, жителям деревни сейчас не до нас. В общем, одеваемся и садимся в автобус.

Зомби с признаками мужского пола похватали свои шорты-футболки и вышли. Зомби с признаками женского поспешно оделись и тоже испарились. В углу сарая остались лишь мы втроем: я и американки. Прошло минут пять, прежде чем Рэйчел решилась тронуть Миру за плечо. Та дернулась, как от ожога, но глаз не открыла.

– Мира, надо идти, – убежденно кивая, проговорила охотница на бульдозеры. – Вот твоя одежда. Вставай. Ты должна. Что с тобой такое?

– Что с ней такое? – переспросила я. – Тебе непонятно? После того, что случилось…

Рэйчел оборвала меня резким жестом. Она даже перестала кивать.

– Ничего не случилось! Вы слышите? – она повторила, делая упор на каждый слог: – Ни-че-го не слу-чи-лось! Мира! Вставай! Really? Ты помнишь, зачем мы сюда приехали? Это борьба! Борьба не обходится без жертв. В кого-то стреляют, кого-то давят бульдозерами, кого-то… – Рэйчел проглотила неприятное слово. – Кто-то жертвует чем-то другим. Вставай! Ну!

Мира отпустила коленки и села на своем матрасе. В ее глазах клубилась молочная пустота, движения были неточны и слабы, но она вроде бы действительно вознамерилась следовать указаниям подруги.

– Умница, молодец, – одобрила Рэйчел. – Теперь одевайся. Вот так. Сейчас мы выйдем, сядем в автобус и вернемся в город. Потому что не случилось ничего особенного, кроме возмутительного сексуал харрасмент. Но с этим мы непременно обратимся в полицию. Такие вещи нельзя спускать.

– Ну наконец-то! – выдохнула я. – А то мне в какой-то момент показалось, что ты решила сделать вид, будто ничего не произошло…

Выщипанные брови Рэйчел угрожающе поднялись и нависли надо мной, как стальной нож бульдозера.

– Я? Решила сделать вид? Really? Ты совсем не знаешь меня, Басшиба. Сексуал харрасмент нельзя прощать никому! Мы обязательно подадим жалобу на этого альтернативного интеллектуала. Только напомни, как его зовут… – Кэрпоцкин?